/ Вариант 1

Война и мир [6/8]

Скачать краткое содержание

    имения и угрожают отпрячь лошадей. Княжна Марья сидела, потерянная и бессильная, в зале, когда вошел Ростов. При взгляде на княжну ему сразу представилось что-то романтическое. “И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении!”
    Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали господские вещи, и Дрон распоряжался мужиками. Ростов, не желая навязывать свое знакомство княжне, не пошел к ней, а остался в деревне, ожидая ее выезда. Потом сел верхом и до пути, занятого нашими казаками, верхом провожал ее. В Янкове, на постоялом дворе, он простился с нею почтительно и в первый раз позволил себе поцеловать ее руку. Княжна, если не благодарила более словами, благодарила его всем выражением своего сиявшего благодарностью и нежностью лица. Когда она простилась с ним и осталась одна, то вдруг почувствовала в глазах слезы, и тут уж не в первый раз ей представился странный вопрос, любит ли она его? Впечатление, произведенное на Ростова княжной Марьей, было очень приятное. Когда он вспоминал про нее, ему становилось весело. Но Соня? И данное слово?
    Приняв командование армиями, Кутузов вспомнил о князе Андрее и призвал его к себе. Тут он замечает черноватого, обросшего усами и бакенбардами, маленького гусарского подполковника, подъехавшего к воротам. Это Денисов. Они знакомятся. У Денисова план партизанских действий в тылу у французов. Он уже представлял его Барклаю де Толли, а теперь намерен представить Кутузову. Кутузов зовет князя Андрея в штаб, но тот сказал, что привык в полку, и люди к нему привязались. Кутузов жалеет о таком решении князя Андрея, но говорит одобрительно: “Советчиков всегда много, а людей нет”. Кутузов прощается с Андреем: “...помни, что я всей душой несу с тобой твою потерю и что я тебе не светлейший, не князь и не главнокомандующий, а я тебе отец. Ежели что нужно, прямо ко мне”. После этого свидания с Кутузовым князь Андрей вернулся к своему полку успокоенный насчет общего хода дела и насчет того, кому оно было вверено. Чем больше он видел отсутствие всего личного в этом старике, в котором оставались как будто одни привычки страстей и вместо ума (группирующего события и делающего выводы) одна способность спокойного созерцания хода событий, тем более он был спокоен за то, что все будет так, как должно быть. “У него не будет ничего своего. Он ничего не придумает, ничего не предпримет, — думал князь Андрей, — но он все выслушает, все запомнит, все поставит на свое место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что-то сильнее и значительнее его воли, — это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной воли, направленной на другое. А главное... это то, что он русский”.
    Неприятель приближается к Москве, но взгляд москвичей на свое положение не только не делался серьезнее, но, напротив, еще легкомысленнее, как это всегда бывает с людьми, которые видят приближающуюся большую опасность. Кругом читают растопчинские афишки, как Карпушка подтрунивает над французами, что их троих одна баба вилами закинет. Говорят исключительно по-русски. Ходят всевозможные слухи. Между тем потихоньку уезжают. Готовится к отъезду НСюли Карагина. Разговор заходит о Ростовых. Пьер сообщает о Пете, который поступил в казаки Оболенского и поехал в Белую Церковь. Графиня не соглашается уехать, пока не приедет сын. Вчера в Москву приехала Мари Болконская. Пьер очень хотел бы ее увидеть.
    Растопчин в своих афишках божится, что француза в Москве не будет. Но тон афиш уже не так шутлив. Пьер размышляет: поступить ли ему на военную службу или дожидаться. Он остается в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидания чего-то ужасного. Чтобы развлечься, Пьер едет в село Воронцово посмотреть большой воздушный шар, который строился Лаппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Это делалось якобы по желанию государя. На обратном пути, проезжая по Болотной площади, увидел толпу людей у Лобного места.'Собирались бить кнутом якобы за шпионство французского повара. Вторая жертва дрожала рядом. При виде этой жуткой сцены Пьер решил, что не может долее оставаться в Москве. Наутро он уезжает. В пути он узнает, что 24-го числа было большое сражение при Шевардине. На рассвете Пьер подъехал к Можайску. Там все было забито войсками.
    26-го произошло Бородинское сражение. Ни для французов, ни для русских Бородинское сражение “не имело ни малейшего смысла”. До Бородинского сражения наши силы приблизительно относились к французским как пять к шести, а после — как один к двум. А вместе с тем умный и опытный Кутузов принял сражение. Наполеон же, гениальный полководец, как его называют, дал сражение, теряя четверть армии и еще более растягивая свою линию. Оба — и Кутузов, и Наполеон, по мысли Толстого, поступили непроизвольно и бессмысленно. Это только потом историки найдут в этом смысл. Якобы русская армия искала наилучшую позицию и нашла ее у Бородина. На самом деле, русские не отыскивали лучшей позиции, а, напротив, в отступлении своем прошли много позиций, которые были лучше Бородинской. “Итак, Бородинское сражение произошло совсем не так, как (стараясь скрыть ошибки наших военачальников и вследствие этого умаляя славу русского войска и народа) описывают его”.
    Выезжая из Можайска, Пьер видит раненых. Далее он встречает знакомого доктора. Пьеру хочется увидеть “позицию”. Он всходит на курган, с которого, как сказал доктор, было видно поле сражения. Он обращается к одному из офицеров. Тот показывает ему Бородино, расположение наших и неподалёку — французов. Проносится слух, что несут икону Иверской Божьей Матери — Смоленскую: она вывезена из Смоленска. К иконе подошел Кутузов. “Он перекрестился привычным жестом, достал рукой до земли и, тяжело вздохнув, опустил свою седую голову... Когда кончился молебен, Кутузов подошел к иконе, тяжело опустился на колена, кланяясь в землю, и долго пытался и не мог встать от тяжести и слабости”.
    В толпе Пьера окликнул Борис Друбецкой, который, когда Кутузов выгонял всех лишних из штаба, пристроился к графу Еенигсену, противнику Кутузова. Он обещает отвезти Пьера в полк Болконского. Кутузов, сидевший неподалеку в тени дома на лавке, заметил Пьера и велел позвать его. Но прежде к Кутузову успел подойти Долохов. Пьер предлагает Кутузову свои услуги, к чему тот относится с иронией и упоминает его жену. Долохов просит прощения у Пьера за недоразумения, которые были между ними.
    
    Продолжая путь в свите Бенигсена, Пьер проезжает мимо высокого кургана, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, впоследствии получивший название редута Раевского, или курганной батареи. Пьер не обратил на него внимания — он не знал, что это место будет памятнее для него всех мест Бородинского поля.
    Князь Андрей лежит в разломанном сарае, смотрит на ряд берез с обрубленными сучьями, чувствует себя взволнованным и раздраженным. Приказания на завтрашнее сражение уже отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли — самые простые, ясные и потому страшные — не давали ему покоя. Завтра должно быть жестокое сражение, а потому мысль о смерти представилась ему очень ясно. С высоты этого представления все его прежние мучения и проблемы побледнели, жизнь стала похожа на волшебный фонарь, в который он долго глядел при искусственном освещении, — а теперь увидел вдруг при свете дня, что это дурно намалеванные картины. Слава, общественное благо, любовь к женщине — как все это казалось важно! “И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня”. Человек старается, делает, строит — и все разваливается, как Лысые Горы и жизнь отца. Княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего испытание, когда его уже нет и не будет? Никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьют — и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтобы я не вонял им под носом... Таковы мрачные размышления князя Андрея. Итог размышлений: “Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было... чтобы все это было, а меня бы не было”. От размышлений его отрывает Пьер, которому он в эту минуту совсем не рад. Подходят еще несколько офицеров. Разговор о войне, полководцах и тому подобное. Князь Андрей заявляет с усмешкой, что не знает, что значит искусный полководец. Пьер пытается объяснить: “... ну, тот, который предвидел все случайности... ну, угадал мысли противника”. По мнению Андрея, это совершенно невозможно. Он убежден, что успех никогда не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни даже от числа, а уж меньше всего от позиции. “А от чего же?” — спрашивает Пьер. “От того чувства, которое есть во мне, в нем, — он <князь Андрей> указал на Тимохина, — в каждом солдате... Сражение выигрывает тот, кто твердо решил его выиграть. Отчего мы под Аустерлицем проиграли сражение?.. Мы сказали себе очень рано, что мы проиграли сражение, — и проиграли. А сказали мы это потому, что нам там незачем было драться... И хочешь, я тебе скажу, что, что бы там ни было, что бы ни путали там наверху, мы выиграем сражение завтра”.
    Андрей говорит Пьеру, что если бы он имел власть, то не брал бы пленных. Что такое пленные? Это рыцарство. Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, и оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия. Надо их казнить. Пьер согласен с Андреем. “"Не брать пленных, а убивать и идти на смерть..." Князь Андрей, думавший, что ему все равно, возьмут ли или не возьмут Москву так, как взяли Смоленск, внезапно остановился в своей речи от неожиданной судороги, схватившей его за горло...” “Ежели бы не было великодушничанья на войне, то мы шли бы только тогда, когда стоит того идти на верную смерть, как теперь. Тогда
    не было бы войны за то, что Павел Иваныч обидел Михаила Иваныча... А то война — это любимая забава праздных и легкомысленных людей. А что такое война?.. Цель войны — убийство, орудия войны — шпионство, измена и поощрение ее, разорение жителей, ограбление их или воровство для продовольствия армии; обман и ложь, называемые военными хитростями; нравы военного сословия — отсутствие свободы, то есть дисциплина, праздность, невежество, жестокость, разврат, пьянство... Ах, душа моя, последнее время мне стало тяжело жить. Я вижу, что стал понимать слишком много. А не годится человеку вкушать от древа познания добра и зла... Ну, да не надолго!” Они расстаются. Князь Андрей подошел к Пьеру, обнял его и поцеловал. “Я знаю, что это наше последнее свидание”, — говорит себе Пьер, уходя.
    25 августа, накануне Бородинского сражения, свита ожидает, пока император Наполеон выйдет из своей спальни. Тот оканчивал свой туалет. “Он, пофыркивая и покряхтывая, поворачивался то толстой спиной, то обросшей жирной грудью под щетку, которою камердинер растирал его тело. Другой камердинер, придерживая пальцем склянку, брызгал одеколоном на выхоленное тело императора...” Наполеону преподносят картину — подарок императрицы. Тот делает вид, что его не замечает, чтобы тем, кто . привез картину, было неприятно. Далее следуют обычные льстивые речи придворных и высокомерные ответы и улыбки Наполеона. Наконец император “заметил” картину — это портрет мальчика, рожденного от Наполеона и дочери австрийского императора, которого почему-то все называли королем Рима. Наполеон смотрит на портрет с сознанием того, что все, что он скажет и сделает — есть история. Он приказывает выставить портрет перед палаткой, чтобы старая гвардия тоже имела счастье его лицезреть. После завтрака Наполеон продиктовал свой приказ по армии. Весь этот день он, как говорят его историки, провел на коне, осматривая местность, обсуждая планы, представляемые ему его маршалами, и отдавая лично приказания своим генералам. Осмотрев местность против Шевардинского редута, Наполеон отдал несколько приказаний и вернулся в свою ставку, где и написал диспозицию сражения. Она заключала в себе четыре пункта — четыре распоряжения. Ни одно из этих распоряжений не могло быть и не было исполнено. Толстой подробно разбирает географические и другие факторы, делающие это просто невозможным, высмеивает историков, по мнению которых французы не выиграли Бородинское сражение по причине того, что у Наполеона был насморк. “Как ни странно кажется с первого взгляда пред-положенье... что Бородинское побоище восьмидесяти тысяч человек произошло не по воле Наполеона (несмотря на то, что он отдавал приказания о начале и ходе сражения), а что ему казалось только, что он это велел, — как ни странно кажется это предположение, но человеческое достоинство, говорящее мне, что всякий из нас ежели не больше, то никак не меньше человек, чем великий Наполеон, велит допустить это решение вопроса... В Бородинском сражении Наполеон ни в кого не стрелял и никого не убил. Все это делали солдаты. Стало быть, не он убивал людей. Солдаты французской армии шли убивать русских солдат в Бородинском сражении не вследствие приказания Наполеона, но по собственному желанию”. Они все жаждали захватить и разграбить Москву. “Ежели бы Наполеон запретил им теперь драться с русскими, они бы его убили и пошли бы драться с русскими, потому что это было им необходимо... Стало быть, не вследствие приказания Нолеона они уби-
    
    вали себе подобных. И не Наполеон распоряжался ходом сражения, потому что из диспозиции его ничего не было исполнено и во время сражения он не знал про то, что происходило впереди его... И потому вопрос о том, был ли или не был у Наполеона насморк, не имеет для истории большего интереса, чем вопрос о насморке последнего фурштатского солдата”.
    После втброй своей поездки по линии Наполеон сказал: “Шахматы поставлены, игра начнется завтра”. Остаток вечера он проводит в питье и болтовне. Рано утром Наполеон верхом едет к деревне Шевардино. Сражение начинается — то, что он назвал “игрой”.
    Начало Бородинского сражения Пьер проспал. Когда его наконец разбудили, уже шла пальба. Пьер направился к кургану, с которого смотрел вчера на поле боя. Там сейчас была толпа военных и виднелась седая голова Кутузова. Пьер замер от восхищения перед красотой зрелища. Вся местность была покрыта войсками и дымами выстрелов, и косые лучи яркого солнца... кидали на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающий с золотым и розовым оттенком свет и темные длинные тени. Кутузов отправляет с поручением генерала, и Пьер идет следом за ним. Плохо сидевший в седле Пьер отстал от генерала и заехал в ряды пехоты. Потом подъехал к мосту, оказавшись в зоне боя. Неожиданно Пьер встречается со знакомым ему адъютантом Раевского. Тот сообщает, что у Багратиона сейчас жарко, а у них на батарее пока сносно. И тут Пьер в первый раз увидел раненых, бредущих пешком и несомых на носилках. Ранена и лошадь Пьера. Он отправляется обратно на курган. Как Пьер узнал позже, этому адъютанту в тот же день оторвало руку. Пьер поднялся на курган, который был тем знаменитым местом, известным под именем курганной батареи, или батареи Раевского, вокруг которого положены десятки тысяч людей и которое французы считали важнейшим пунктом позиции. Пьеру кажется, напротив, что это самое незначительное место в сражении. Взойдя на курган, он сел на край канавы, окружавшей батарею, и с бессознательно-радостной улыбкой принялся оглядываться вокруг. Изредка он вставал и прохаживался по батарее, стараясь не мешать солдатам, заряжавшим и накатывавшим орудия. Пушки батареи стреляли одна за другой. Батарейные недовольны появлением странной фигуры в белой шляпе. Пьера попросили уйти с дороги. Но увидев смелость этого человека, который прохаживался под выстрелами так же спокойно, как по бульвару, антипатия сменилась ласковым и шутливым участием. Солдаты сейчас же мысленно приняли Пьера в свою семью и дали ему прозвище “наш барин”. Одно ядро падает в двух шагах от Пьера, обсыпав ему брюки землей. Солдаты удивляются, как это он не боится. “"А ты разве боишься?" — спросил Пьер. "А то как же? — отвечал солдат. — Ведь она не помилует. Она шмякнет, так кишки вон. Нельзя не бояться"”. “Вот так барин!” — удивляются солдаты. Огонь усиливается. К десяти часам утра с батареи унесли уже человек двадцать; два орудия были разбиты. Все чаще на батарею падали снаряды и попадали пули. Но люди как будто этого не замечали; со всех сторон слышался веселый говор и шутки. Пьер наблюдает за лицами солдат. Он чувствовал, что огонь, горевший в душах их, все больше разгорался и в его душе. Пехотные солдаты, прикрывавшие батарею спереди, отошли. На батарею стали еще чаще падать снаряды. Солдаты двигались все живее и хлопотливее. Несколько мертвых лежали неубранные. На Пьера уже не обращали внимания. Осталось только восемь зарядов. Было приказано стрелять картечью. Старший офицер, отдавший этот приказ, в то же мгновение падает убитый. “Все сделалось странно, неясно и пасмурно в глазах Пьера”. Нужны снаряды. Пьер вызывается идти. При спуске с кургана в ящик для снарядов, рядом с которым был Пьер, попадает ядро. Пьер, не помня себя от страха, побежал обратно на батарею, словно ища убежища от всех окружавших его ужасов. Там он видит каких-то людей, которые что-то там делали. Он не успел ничего понять, когда увидел убитого старшего полковника и солдата, с криком пытавшегося вырваться из рук неизвестных людей. Его тут же закололи штыком в спину. На бегу Пьер наскочил на французского офицера и схватил его за горло. Тот, выпустив шпагу, хватает Пьера за шиворот. Но Пьер был сильнее. В это мгновение над самыми их головами просвистело ядро, и они разбежались в разные стороны. Пьер побежал под гору, спотыкаясь на убитых и раненых. Но тут же наталкивается на плотную толпу бегущих вверх, на батарею русских солдат. Французы бегут. Поднявшись на курган, Пьер не нашел там никого из тех, кто так приветливо принял его. Некоторых убитых он узнал. Пьер побежал вниз. “Нет, теперь они оставят это, теперь они ужаснутся того, что они сделали!” — думает Пьер, двигаясь за вереницами носилок с поля сражения. Наполеон наблюдал за сражением с Шевардинского редута. Оттуда до Бородина было более чем две версты по прямой линии, так что он мало что мог видеть. Солнце било косыми лучами в лицо Наполеона, и в маленький круг трубы он видел дым и людей, иногда своих, иногда русских. Он сошел с кургана и стал взад и вперед ходить перед ним. К нему беспрестанно прискакивали его посланные адъютанты и ординарцы его маршалов с докладами о ходе дела; но все эти доклады были ложны: и потому что в жару сражения невозможно сказать, что происходит в данную минуту, и потому, что многие адъютанты не доезжали до настоящего места сражения, а передавали то, что они слышали от других, и еще потому, что пока проезжал адъютант те две-три версты, которые отделяли “го от Наполеона, обстоятельства изменялись и известие, которое он вез, уже становилось неверно. Мюрат просит подкреплений — тогда русские будут разбиты. Просит подкреплений Бельяр — тогда русским конец. Присылает за подкреплениями герцог. Наполеон раздумывает, какие из резервов послать в бой. Он испытывает тяжелое чувство. Войска те же, генералы те же, те же были приготовления, та же диспозиция, та же прокламация — короткая и энергическая, он сам тот же, даже гораздо опытнее и искуснее, чем прежде, даже враг тот же; но страшный размах руки падал волшебно-бессильно. Все приемы, которые прежде давали успех, использованы, а победы нет, все просят подкреплений. Один из генералов предлагает Наполеону ввести в дело старую гвардию. Он не пожелал, чтобы его гвардия была разгромлена за три тысячи двести верст от Франции. Кутузов сидел понурившись на той самой лавке, на которой утром его видел Пьер. Он не делал никаких распоряжений, а только соглашался или не соглашался с тем, что предлагали ему. Когда ему сообщили о ранении Багратиона, он ахнул и послал адъютанта узнать, в каком состоянии дела. Кутузов был в Горках, в центре позиции русского войска. В третьем часу атаки французов прекратились. Кутузов был доволенспехом сверх ожи-
    
    дания. Но физические силы оставляли старика. Барклай де Толли, бывший на левом фланге и видевший там толпы отбегающих раненых и расстроенные зады армии, прислал главнокомандующему известие о поражении. Кутузов жевал курицу и сузившимися, повеселевшими глазами взглянул на адъютанта Вольцогена. В обращении этого немца сквозила некоторая небрежность по отношению с Кутузову — мол, он как высокообразованный военный позволяет русским делать кумира из этого старого, бесполезного человека, а сам знает, с кем он имеет дело. Кутузов резко опровергает сообщение адъютанта. “Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской, — сказал Кутузов, крестясь... — Да, вот он, мой герой, — сказал Кутузов к полному красивому черноволосому генералу, который в это время входил на курган. Это был Раевский, проведший весь день на главном пункте Бородинского поля”. Кутузов приказывает завтра атаковать.
    Полк князя Андрея стоял в резерве под сильным огнем артиллерии и потерял уже более двухсот человек. Затем его двинули вперед, на истоптанное овсяное поле, место, где была убита еще треть его состава. И все это не сходя с места и не выпустив ни одного заряда. Люди по приказанию начальства сидели на земле, занимаясь кто чем и не пропуская без внимания ни единого сколь-нибудь мало значительного события. Князь Андрей ходил взад и вперед по лугу, опустив голову. Делать и приказывать ему нечего было. Все делалось само собой. Убитых оттаскивали. Раненых относили, ряды смыкались. Ядра, одно за другим, пролетают рядом. “Берегись!” — послышался испуганный крик солдата... и в двух шагах от князя Андрея шлепнулась граната. “Ложись!” — крикнул адъютант, приникший к земле. Князь Андрей стоит в нерешительности. Граната, дымясь, вертится волчком. “Неужели это смерть? — думал князь Андрей, совершенно новым, завистливым взглядом глядя на траву, на полынь и на струйку дыма, вьющуюся от вертящегося черного мячика. — Я не могу, я не хочу умирать, я люблю жизнь, люблю эту траву, землю, воздух...” Он думал об этом и вместе с тем помнил, что на него смотрят. “Стыдно, господин офицер! — сказал он адъютанту. — Какой...” — Он не договорил. В одно и то же время послышались взрыв, свист осколков как бы разбитой рамы, душный запах пороха — и князь Андрей рванулся в сторону и, подняв кверху руку, упал на грудь. Он был тяжело ранен в живот.
    Ополченцы относят князя Андрея на перевязочный пункт. Его кладут на операционный стол. В палатке было три стола. На ближнем сидел татарин, четверо солдат держали его. Доктор что-то резал в его коричневой, мускулистой спине. На другом столе, около которого толпилось много народа, на спине лежал большой, полный человек с закинутой назад головой (вьющиеся волосы, их цвет и форма головы показались странно знакомы князю Андрею). Несколько фельдшеров навалились на грудь этому человеку и держали его... Два доктора молча что-то делали с красной ногой этого человека. Ему отрезали ногу, он рыдает, стонет и просит показать ее. Это был Анатоль Курагин. Князю Андрею стало жалко его. “Сострадание, любовь к братьям, к любящим, любовь к ненавидящим нас, любовь к врагам — да, та любовь, которую проповедовал Бог на земле, которой меня учила княжна Марья и которой я не понимал... вот оно то, что еще оставалось мне, ежели бы я был жив. Но теперь уже поздно. Я знаю это!”
    Наполеон обыкновенно любил рассматривать убитых и раненых. На этот раз страшный вид поля сражения, тяжесть в голове да еще известие о гибели или ранении двадцати знакомых генералов произвели на него гнетущее впечатление. Но он встряхивается и принимается командовать снова. И без его приказания делалось то, чего он хотел. II он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призраков какого-то величия, и опять он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, нечеловеческую роль, которая ему была предназначена. И не на один только этот час были помрачены ум и совесть этого человека... но и никогда, до конца жизни, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение... Вот что он писал на острове Св. Елены о Бородинском поле: “Поле сражения было великолепно”.
    Сражение затихало. Тот, кто посмотрел бы на расстроенные зады русской армии, сказал бы, что французам стоит сделать еще одно маленькое усилие, и русская армия исчезнет; и тот, кто посмотрел бы на зады французов, сказал бы, что русским стоит сделать еще одно маленькое усилие, и французы погибнут. Но ни те, ни другие этого не делали. Русские не атаковали французов. Как в начале сражения они загораживали дорогу на Москву, так же они загораживали ее и сейчас. И пока так было, цель французов не была достигнута и все их усилия и потери пропали даром. Но французы тоже не атаковали. Не один Наполеон испытывал чувство ужаса перед врагом, который, потеряв половину войска, стоял так же грозно в конце, как и в начале сражения. Русскими была одержана под Бородиным нравственная победа.
    ЧАСТЬ III
    Рассуждения Толстого об истории: “Движение челевечества, вытекая из бесчисленного количества людских произволов, совершается непрерывно. Постижение законов этого движения есть цель истории. Но для того, чтобы постигнуть законы непрерывного движения суммы всех произволов людей, ум человеческий допускает произвольные, прерывные единицы. Берут некий непрерывный ряд событий и рассматривают его отдельно от другого. Или рассматривают действие одного человека, царя, полководца, как сумму действий людей, хотя на самом деле эта сумма никогда не выражается в деятельности одного исторического лица...” Мы думаем, этого достаточно, чтобы подойти к выводу Толстого, что “всякий вывод истории, без малейшего усилия со стороны критики, распадается, как прах...”
    Русские отступают от Бородина на сто двадцать верст — за Москву, французы доходят до Москвы и там останавливаются. После это пять недель нет никакого движения. Вечером 26 августа и Кутузов, и вся русская армия были уверены, что Бородинское сражение выиграно. Кутузов так и писал государю. Он приказал готовиться к новому бою. Но вот начали приходить известия о неслыханных потерях. Новое сражение было физически невозможно. Кутузов хотел атаковать — этого хотела вся армия. Но чем? Русские стояли у Филей. Здесь собралась огромная толпа генералов и прочей военной публики. Всякий говорил свое. “Из всех разговоров этих Кутузов видел: защищать Москву не было никакой физической возможности в полном значении этих слов, то есть до такойтепени не было воз-
    
    ложности, что ежели бы какой-нибудь .безумный главнокомандующий отдал приказ о даче сражения, то произошла бы путаница и сражения все-таки бы не было”. Бенигсен, особо выставляя свой русский патриотизм, настаивал на защите Москвы, ведь в случае неудачи мог свалить вину на Кутузова. Один страшный вопрос занимал Кутузова: “Неужели это я допустил до Москвы Наполеона?.. Когда это решилось? Москва должна быть оставлена. Войска должны отступить, и надо отдать это приказание”. Он решает прекратить слишком вольные разговоры вокруг себя и уезжает в избу мужика Андрея Савостьянова, где в два часа собрался совет.
    После прений Кутузов сказал: “Господа, я слышал ваши мнения. Некоторые будут несогласны со мной. Но я (он остановился) властью, врученной мне моим государем и отечеством, я — приказываю отступление”.
    Событие это — оставление Москвы и сожжение ее — было так же неизбежно, как и отступление войск без боя за Москву после Бородинского сражения. Начиная от Смоленска, во всех городах и деревнях русской земли происходило то же самое, что произошло в Москве. Народ с беспечностью ждал неприятеля, не бунтовал, не волновался, а спокойно ждал своей судьбы, чувствуя в себе силы в самую трудную минуту найти то, что должно было сделать. И как только неприятель подходил, богатейшие элементы населения уходили; беднейшие оставались и зажигали и истребляли то, что оставалось. Жители покидали Москву, хотя Растопчин в своих афишках называл это позором. Они ехали потому, что для русских людей не могло быть вопроса: хорошо ли или дурно будет под управлением французов в Москве. Под управлением французов нельзя было жить: это было хуже всего.
    Ну, а у Элен были свои проблемы: в Вильне она сблизилась с одним молодым иностранным принцем, а в Петербурге, куда приехала, пользовалась особым покровительством вельможи, занимавшего одну из высших должностей в государстве. Приходилось лавировать, что она и делала с успехом. Элен переходит, чтобы выйти замуж за принца, в католичество. Того же — женитьбы — Элен требует и от пожилого воздыхателя. По Петербургу пошел слух, что несчастная Элен не может решить, за кого ей выйти замуж. О том же, хорошо ли или дурно выходить от живого мужа замуж, не говорили, потому что вопрос этот, очевидно, был уже решенный для людей поумней. Лишь Марья Дмитриевна Ахросимова открыто и резко осудила Элен на балу, высказав ей свое презрение. В начале августа Элен совершенно определилась и написала своему мужу (который ее очень любил, как она думала) письмо, в котором извещала его о своем намерении выйти замуж за NN и о том, что она вступила в единую истинную религию и просит его исполнить все те необходимые для развода формальности, о которых передает ему податель сего письма. Когда это письмо привезли в дом Пьера, он находился на Бородинском поле.
    Сражение кончилось. Пьер, не осознавая четко, что он и где он, бродит, мечтая только об одном — вернуться к обычной жизни, лечь и попытаться понять все то, что он видел и испытал. Он засыпает на обочине дороги, где ночью его будят солдаты, расположившиеся поесть. Они кормят Пьера и доводят его до Можайска. Там Пьер ложится в свою коляску, стоявшую у постоялого двора... и ему снится сон, полный буханья выстрелов, стонов, запахов крови и пороха. Он просыпается с чувством ужаса и страха смерти. Но кругом все тихо. Пьер вспоминает солдат, как тверды и спокойны они были в нечеловеческих условиях. Он хотел бы быть таким, как они. Утром его будят известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят. Пьер уезжает. Русские войска уходят, оставляя за собой около десяти тысяч раненых. Дорогой Пьер узнает о смерти князя Андрея. По приезде в Москву адъютант Растопчина приглашает его к московскому генерал-губернатору. Тут идет спор насчет “афишек”... Растопчин советует Пьеру порвать с масонами. Пьер уходит. Домой он приехал, когда уже смеркалось. Он читает письмо жены. В голове у Пьера мелькают обрывочные мысли о князе Андрее, о солдатах, о жене... Утром он вышел через заднее крыльцо к воротам — и до конца московского разорения никто больше не видал Пьера и не знал, где он находится.

/ Краткие содержания / Толстой Л.Н. / Война и мир / Вариант 1

Смотрите также по произведению "Война и мир":