/ Вариант 4

Война и мир [3/4]

Скачать краткое содержание

    Но прежде чем он договорил это слово, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени.
    - Ребята, вперед! - крикнул он детски-пронзительно. «Вот оно!» - думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно направленных именно против него. Несколько солдат упало.
    - Ура! - закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.
    И действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его... Но князь Андрей не видал, чем это кончилось... «Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются»,- подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба, - высокого неба, не ясного, но все-таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, - подумал князь Андрей... - Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, что узнал его наконец. Да! все пустое, все обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме него. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!..»
    На правом фланге у Багратиона в девять часов дело еще не начиналось... Ростов ехал с поручением к Кутузову, а может быть и к самому государю... Около деревни Праца Ростову ведено было искать Кутузова и государя...
    - Где государь? Где Кутузов? - спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа...
    Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь... Один офицер сказал Ростову, что за деревней налево он видел кого-то из высшего начальства, и Ростов поехал туда». Он увидел государя, удрученного и оплакивающего поражение. «Ростов, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем теперь едет...
    В пятом часу сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов...
    На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и сам не зная того, стонал тихим, жалостным стоном...
    Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голо сов, говоривших по-французски... Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами.
    - Voila une belle mort [Вот прекрасная смерть (франц.)], - сказал Наполеон, глядя на Болконского.
    Князь Андрей понял, что это было сказано о нем и что говорит это Наполеон... Он знал, что это был Наполеон - его герой. Но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками».
    Увидев, что Андрей жив, Наполеон приказал отнести его на перевязочный пункт. Придя в сознание после перевязки, князь увидел на своей груди образок и подумал: «Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!.. Но кому я скажу это?.. Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего-то непонятного, но важнейшего!»...
    Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей».
    Том второй
    Часть первая
    «В начале 1806-го года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме...
    Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными - как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми - как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы... Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос... Страсть его к государю несколько ослабела в Москве... Но он все-таки часто рассказывал о государе, о своей любви к нему... В это короткое пребывание Ростова в Москве, до отъезда в армию, он не сблизился, а, напротив, разошелся с Соней...
    В начале марта старый граф Илья Андреевич Ростов был озабочен устройством обеда в Английском клубе для приема князя Багратиона». Граф отдавал приказания повару и эконому клуба, когда в дверях показался сын Николай, он попросил его съездить к Безухову за земляникой и ананасами. «В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански-кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна...
    - А к Безухову я съезжу, - сказала она. - Молодой Безухов приехал, и теперь мы все достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе...
    - Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что, он с женою?..
    Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь...
    - Ах, мой друг, он очень несчастлив... Долохов, Марии Ивановны сын,- сказала она таинственным шепотом,- говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот...
    На другой день, 3-го марта, во втором часу пополудни, двести пятьдесят человек членов Английского клуба и пятьдесят человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких-нибудь необыкновенных причинах». Но вскоре влиятельные люди, создающие общественное мнение, высказали причины поражения и везде заговорили одно и то же. «Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пржибышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости... Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица... Тому, что Багратион был выбран героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве и был чужой... Кроме того, в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузова».
    По всей Москве «слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице... Говорили и про Берга, те, которые не знали его, что он, раненный в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену у чудака-отца».
    Большинство присутствующих в Английском клубе «были старые, почтенные люди с широкими самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и голосами... Малая часть присутствующих состояла из случайных гостей - преимущественно молодежи, в числе которой были Денисов, Ростов и Долохов, который был опять семеновским офицером... Несвицкий был тут же, как старый член клуба. Пьер, отпустивший по приказанию жены волоса, снявший очки, одетый по-модному, но с грустным и унылым видом, ходил по залам... По годам он должен был быть с молодыми, но по богатству и связям он был членом кружков старых, почтенных гостей, и потому он переходил от одного кружка к другому...
    В дверях передней показался Багратион... На лице его было что-то наивно-праздничное, дававшее в соединении с его твердыми, мужественными чертами, даже несколько комическое выражение его лицу... Он шел, не зная, куда девать руки, застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене... Граф Илья Андреич, проталкиваясь... через толпу, вышел из гостиной, неся большое серебряное блюдо, которое он поднес Багратиону. На блюде лежали сочиненные в честь героя стихи. Багратион, увидав блюдо, испуганно оглянулся, как бы отыскивая помощи... Сам сочинитель взял стихи и начал читать. Князь Багратион склонил голову и слушал...
    Но еще он не докончил стихов, как громогласный дворецкий провозгласил: «Кушанье готово!»... Все встали, чувствуя, что обед был важнее стихов, и опять Багратион впереди всех пошел к столу...
    Пьер сидел против Долохова и Николая Ростова... Лицо его было уныло и мрачно. Он, казалось, не видел и не слышал ничего, происходящего вокруг него, и думал о чем-то одном, тяжелом и неразрешенном.
    Этот неразрешенный, мучивший его вопрос были намеки княжны в Москве на близость Долохова к его жене и в нынешнее утро полученное им анонимное письмо, в котором было сказано с той подлой шутливостью, которая была свойственна всем анонимным письмам, что он плохо видит сквозь свои очки и что связь его жены с Долоховым есть тайна только для одного него...
    Когда стали пить за здоровье государя, Пьер, задумавшись, не встал и не взял бокала.
    - Что ж вы? - закричал ему Ростов, восторженно-озлобленными глазами глядя на него. - Разве вы не слышите: здоровье государя императора!.. - Ну теперь за здоровье красивых женщин, - сказал Долохов и с серьезным выражением, но с улыбающимся в углах ртом, с бокалом обратился к Пьеру. - За здоровье красивых женщин, Петруша, и их любовников, - сказал он...
    - Вы... вы... негодяй!., я вас вызываю, - проговорил он и, двинув стул, встал из-за стола...
    Несмотря на все просьбы Денисова, чтобы Ростов не вмешивался в это дело, Ростов согласился быть секундантом Долохова и после стола переговорил с Несвицким, секундантом Безухова, об условиях дуэли...
    Место для поединка было выбрано шагах в восьмидесяти от дороги... Противники стояли шагах в сорока друг от друга, у краев поляны... Оттепель и туман продолжались; за сорок шагов неясно было видно друг друга...
    - Ну, начинайте! - сказал Долохов.
    - Что ж, - сказал Пьер, все так же улыбаясь...
    При слове три Пьер быстрыми шагами пошел вперед, сбиваясь с протоптанной дорожки и шагая по цельному снегу... Пройдя шагов шесть и сбившись с дорожки в снег, Пьер оглянулся под ноги, опять быстро взглянул на Долохова и, потянув пальцем, как его учили, выстрелил... Дым, особенно густой от тумана, помешал ему видеть в первое мгновение; но другого выстрела, которого он ждал, не последовало. Только слышны были торопливые шаги Долохова, и из-за дыма показалась его фигура. Одною рукою он держался за левый бок, другой сжимал опущенный пистолет... Пьер, едва удерживая рыдания, побежал к Долохову и хотел уже перейти пространство, отделяющее барьеры, как Долохов крикнул: - К барьеpy!- и Пьер, поняв, в чем дело, остановился у своей сабли. Только десять шагов разделяло их... Пьер с кроткой улыбкой сожаления и раскаяния, беспомощно расставив ноги и руки, прямо своей широкой грудью стоял перед Долоховым и грустно смотрел на него. Денисов, Ростов и Несвицкий зажмурились. В одно и то же время они услыхали выстрел и злой крик Долохова.
    - Мимо! - крикнул Долохов и бессильно лег на снег лицом книзу. Пьер схватился за голову и, повернувшись назад, пошел в лес, шагая целиком по снегу и вслух приговаривая непонятные слова.
    - Глупо... глупо! Смерть... ложь... - твердил он, морщась. Несвицкий остановил его и повез домой.
    Ростов с Денисовым повезли раненого Долохова...
    - Скверно!.. - сказал Долохов прерывающимся голосом. - Я ничего, но я убил ее, убил... Она не перенесет этого. Она не перенесет...
    - Кто? - спросил Ростов.
    - Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, - и Долохов заплакал... Он умолял Ростова ехать к ней и приготовить ее.
    Ростов поехал вперед исполнить поручение и, к великому удивлению своему, узнал, что Долохов, этот буян, бретёр-Долохов, жил в Москве с старушкой матерью и горбатой сестрой и был самый нежный сын и брат».
    После дуэли Пьер пытался понять, что же произошло и кто тому виной. Он пришел к выводу: «Кто прав, кто виноват? Никто. А жив - и живи: завтра умрешь, как мог я умереть час тому назад».
    Пьер решил уехать, оставив Элен письмо, однако на следующее утро жена пришла к нему и потребовала объяснений.
    «- Что вы доказали этой дуэлью? То, что вы дурак... так это все знали. К чему это приведет? К тому чтобы я сделалась посмешищем всей Москвы...
    - Нам лучше расстаться, - проговорил он прерывисто.
    - Расстаться, извольте, только ежели вы дадите мне состояние, - сказала Элен... - Расстаться, вот чем испугали!
    Пьер вскочил с дивана и, шатаясь, бросился к ней.
    - Я тебя убью! - закричал он и, схватив со стола мраморную доску с неизвестной еще ему силой, сделал шаг к ней и замахнулся на нее.
    Лицо Элен сделалось страшно; она взвизгнула и отскочила от него... Он бросил доску, разбил ее и, с раскрытыми руками подступая к Элен, закричал: «Вон!» - таким страшным голосом, что во всем доме с ужасом услыхали этот крик. Бог знает, что бы сделал Пьер в эту минуту, ежели бы Элен не выбежала из комнаты.
    Через неделю Пьер выдал жене доверенность на управление всеми великорусскими имениями, что составляло большую половину его состояния, и один уехал в Петербург».
    После Аустерлицкого сражения к старому князю Болконскому в Лысые Горы пришло письмо от Кутузова. «Ваш сын, в моих глазах, - писал Кутузов, - с знаменем в руках, впереди полка пал героем, достойным своего отца и своего Отечества. К общему сожалению моему и всей армии, до сих пор неизвестно,- жив ли он или нет».
    Князь и княжна решили скрыть печальное известие от Лизы. Каждый переносил горе по-своему: Николай Андреевич слабел и терял силы, Марья «молилась за брата, как за живого, и каждую минуту ждала известия о его возвращении».
    19 марта после завтрака Лиза почувствовала себя плохо и Марья вызвала акушерку Марью Богдановну. В эту ночь неожиданно возвратился князь Андрей, «бледный, худой и с измененным, странно смягченным, но тревожным выражением лица». Роды закончились трагически: Лиза умерла. «Она мертвая лежала в том же положении, в котором он видел ее пять минут назад, и то же выражение, несмотря на остановившиеся глаза и на бледность щек, было на этом прелестном детском робком личике, с губкой, покрытой черными волосиками. «Я вас всех любила и никому дурного не делала, и что вы со мной сделали? Ах, что вы со мной сделали?» - говорило ее прелестное, жалкое, мертвое лицо. В углу комнаты хрюкнуло и пискнуло что-то маленькое, красное в белых трясущихся руках Марьи Богдановны.
    Через два часа после этого князь Андрей тихими шагами вошел в кабинет к отцу. Старик все уже знал. Он стоял у самой двери, и, как только она отворилась, старик молча старческими, жесткими руками, как тисками, обхватил шею сына и зарыдал, как ребенок».
    После дуэли Долохова с Пьером Николай Ростов благодаря хлопотам отца не был разжалован, а, напротив, - определен адъютантом к московскому генерал-губернатору. Долохов выздоровел. «Часто во время своего выздоровления он говорил Ростову такие слова, которых никак нельзя было ожидать от него.
    - Меня считают злым человеком, я знаю, - говаривал он, - и пускай... У меня есть обожаемая, неоцененная мать, два-три друга, ты в том числе, а на остальных я обращаю внимание только настолько, насколько они полезны или вредны. И все почти вредны, в особенности женщины... Я не встречал еще той небесной чистоты, преданности, которых я ищу в женщине. Ежели бы я нашел такую женщину, я бы жизнь отдал за нее».
    Зиму 1806 года Николай Ростов провел дома. Он «привлек с собой в дом родителей много молодых друзей». Среди них был и Долохов. «Он оказывал преимущественное внимание Соне и смотрел на нее такими глазами, что не только она без краски не могла выдержать этого взгляда, но и старая графиня и Наташа краснели, заметив этот взгляд». На третий день Рождества он сделал Соне предложение, но она ему отказала, хотя ее просила графиня Ростова. «Долохов был приличная и в некоторых случаях блестящая партия для бесприданной сироты Сони». Наташа убедила Николая поговорить с Соней, поскольку была уверена, что брат на ней не женится. На просьбу Николая еще раз подумать о предложении Долохова Соня ответила:
    «- Я ничего не хочу. Я люблю вас как брата и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо.
    - Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. - Николай еще раз поцеловал ее руку».
    В этот день известный танцевальный учитель Иогель давал бал для всех своих учеников и учениц, среди которых были и барышни Ростовы. Для Наташи это был ее первый бал. По настоянию брата Наташа для мазурки выбрала Денисова, который славился своим мастерством. «Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал». После мазурки Денисов «подсел к Наташе и весь бал не отходил от нее».
    Получив отказ, Долохов перестал бывать у Ростовых. Он собирался ехать в армию и на прощальный вечер пригласил Николая. «Светлый холодный взгляд Долохова встретил Ростова еще двери, как будто он давно ждал его». Долохов метал банк и предложил Ростову сыграть с ним. Игра была долгой и закончилась для Николая громадным проигрышем. Это была не просто игра в карты, Долохов мстил за свою неудачу. «Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони». И добился своего.
    «- Послушай Ростов, - сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, - ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
    «О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», - думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя». Однако не сделал этого.
    Пообещав завтра вернуть долг, Николай Ростов отправился домой. Он был страшно удручен и огорчен, но в семье погрузился в атмосферу любви и понимания. В этот вечер молодежь пела, и голос Наташи, музыка произвели на него обновляющее действие, в его душе «тронулось что-то лучшее... И это что-то было независимо от всего в мире и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!.. Все вздор! Можно зарезать, украсть и все-таки быть счастливым...»
    Денисов сделал предложение Наташе. Графиня вынуждена была отказать ему, так как девушка была еще слишком молода для замужества. «На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве». Николай ждал денег, которые «не вдруг мог собрать старый граф», но вскоре, отослав «все сорок три тысячи и получив расписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше».
    Часть вторая
    «После своего объяснения с женой Пьер поехал в Петербург. В Торжке на станции не было лошадей... Пьер должен был ждать». Во время вынужденной остановки Пьер познакомился с одним из проезжающих. Этот человек обратился к Пьеру со словами:
    «- Вы несчастливы, государь мой... Я бы желал по мере моих сил помочь вам...
    - Я очень рад познакомиться с вами, - сказал Пьер и, взглянув... на руки нового знакомца... рассмотрел перстень. Он увидал на нем адамову голову, знак масонства.
    - Позвольте мне спросить, - сказал он, - вы масон? - Да, я принадлежу братству свободных каменщиков, - сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. - И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку...
    Пьер с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек...
    - Помогите мне, научите меня, и, может быть, я буду... - Пьер не мог говорить дальше; он засопел носом и отвернулся.
    Масон долго молчал, видимо, что-то обдумывал. - Помощь дается токмо от Бога,- сказал он, - но ту меру помощи, которую во власти подать наш орден, он подаст вам, государь мой... Один совет позвольте подать вам. Приехав в столицу, посвятите первое время уединению, обсуждению самого себя и не вступайте на прежние пути жизни...
    Проезжающий был Осип Алексеевич Баздеев, как узнал Пьер по книге смотрителя. Баздеев был одним из известнейших масонов и мартинистов еще новиковского времени».
    В Петербурге произошло посвящение графа Безухова в масоны. Во время таинства были произнесены слова, которые произвели на Пьера сильное впечатление: «Обратите все ваше внимание на самого себя, наложите цепи на свои чувства и ищите блаженства не в страстях, а в своем сердце... Источник блаженства не вне, а внутри нас».
    «Дело Пьера и Долохова было замято, и, несмотря на тогдашнюю строгость государя в отношении дуэлей, ни оба противника, ни их секунданты не пострадали. Но история дуэли, подтвержденная разрывом Пьера с своей женой, разгласилась в обществе». В светском обществе во всем обвинили Пьера, Элен же встречали радушно, с оттенком почтительности.
    «Анна Павловна по-прежнему давала у себя в свободные дни такие вечера, как и прежде... Лицо, которым, как новинкой, угащивала в этот вечер Анна Павловна своих гостей, был Борис Друбецкой, только что приехавший курьером из прусской армии и в прусской армии находившийся адъютантом у очень важного лица...
    Борис за это время своей службы благодаря заботам Анны Михайловны, собственным вкусам и свойствам своего сдержанного характера успел поставить себя в самое выгодное положение по службе... Сближался он и искал знакомств только с людьми, которые были выше его и потому могли быть ему полезны. Он любил Петербург и презирал Москву. Воспоминание о доме Ростовых и о его детской любви к Наташе было ему неприятно, и он с самого отъезда в армию ни разу не был у Ростовых. В гостиной Анны Павловны... присутствовать он считал за важное повышение по службе».
    Элен проявила интерес к Борису и стала приглашать его к себе на вечера. Вскоре «Борис сделался близким человеком в доме графини Безуховой».
    «Война разгоралась, и театр ее приближался к русским границам...
    Жизнь старого князя Болконского, князя Андрея и княжны Марьи во многом изменилась с 1805 года. В 1806 году старый князь был определен одним из восьми главнокомандующих по ополчению, назначенных тогда по всей России... Князь Андрей после Аустерлицкой кампании твердо решил никогда не служить более в военной службе; и когда началась война и все должны были служить, принял должность под начальством отца по сбору ополчения».
    «Вскоре после своего приема в братство масонов Пьер с полным написанным им для себя руководством о том, что он должен был делать в своих имениях, уехал в Киевскую губернию, где находилась большая часть его крестьян.
    Приехав в Киев, Пьер вызвал в главную контору всех управляющих и объяснил им свои намерения и желания. Он сказал им, что немедленно будут приняты меры для совершенного освобождения крестьян от крепостной зависимости, что до тех пор крестьяне не должны быть отягчаемы работами, что женщины с детьми не должны посылаться на работы, что крестьянам должна быть оказываема помощь, что наказания должны быть употребляемы увещевательные, а не телесные, что в каждом имении должны быть учреждены больницы, приюты и школы...
    Весной 1807 года Пьер решился ехать назад в Петербург. По дороге назад он намеревался объехать все свои имения... Главноуправляющий, считавший все затеи молодого графа почти безум ством, невыгодным для себя, для него, для крестьян, - сделал уступки. Продолжая дело освобождения представлять невозможным, он распорядился постройкой во всех имениях больших зданий школ, больниц и приютов; для приезда барина везде приготовил встречи... такие религиозно-благодарственные, с образами и хлебом-солью, именно такие, которые, как он понимал барина, должны были подействовать на графа и обмануть его...
    Главноуправляющий, весьма глупый и хитрый человек, совершенно понимая умного и наивного графа и играя им, как игрушкой, увидав действие, произведенное на Пьера приготовленными приемами, решительнее обратился к нему с доводами о невозможности и, главное, ненужности освобождения крестьян, которые и без того были совершенно счастливы...
    Возвращаясь из своего южного путешествия, Пьер исполнил свое давнишнее намерение - заехать к своему другу Болконскому, которого он не видал два года».
    После долгой разлуки друзья много спорили: Пьер утверждал, что нужно творить добро, Андрей считал, что истина жизни - не делать людям зла. «Пьер думал о том, что князь Андрей несчастлив, что он заблуждается, что он не знает истинного света и что Пьер должен прийти на помощь ему, просветить и поднять его...
    - Ежели есть Бог и есть будущая жизнь, то есть истина, есть добродетель; и высшее счастье человека состоит в том, чтобы стремиться к достижению их. Надо жить, надо любить, надо верить, - говорил Пьер, - что живем не нынче только на этом клочке земли, а жили и будем жить вечно там, во всем (он указал на небо)».
    Андрей поглядел на небо «и в первый раз после Аустерлица он увидал то высокое, вечное небо, которое он видел, лежа на Аустерлицком поле, и что-то давно заснувшее, что-то лучшее, что было в нем, вдруг радостно и молодо проснулось в его душе... Свидание с Пьером было для князя Андрея эпохой, с которой началась хотя во внешности и та же самая, но во внутреннем мире его новая жизнь...
    Пьер теперь только, в свой приезд в Лысые Горы, оценил всю силу и прелесть своей дружбы с князем Андреем... Когда Пьер уехал и сошлись вместе все члены семьи, его стали судить, как это всегда бывает после отъезда нового человека, и, как это редко бывает, все говорили про него одно хорошее».
    «Армия наша после неоднократных отступлений, наступлений и сражений при Пултуске, при Прейсиш-Эйлау сосредоточивалась около Бартенштейна. Ожидали приезда государя к армии и начала новой кампании.
    Павлоградский полк, находившийся в той части армии, которая была в походе 1805 года, укомплектовываясь в России, опоздал к первым действиям кампании... В апреле месяце павлоградцы несколько недель простояли около разоренной дотла немецкой пустой деревни, не трогаясь с места. Все было съедено, и все жители разбежались». В это тяжелое время Денисов с гусарами предпринял отчаянный шаг: отбили повозки с провизией, назначенные в пехотный полк.
    На следующий день к майору Денисову прибыл адъютант полкового командира с форменной бумагой. «Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно-судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае - дело может кончиться разжалованьем». Первого мая Денисов должен был явиться в штаб дивизии для объяснений, но накануне в бою его ранили, и он попал в госпиталь. Через некоторое время к нему в госпиталь приехал Николай Ростов. В комнате вместе с Денисовым лежал капитан Тушин, лишившийся в бою руки. При встрече -друзей разговор зашел о деле Денисова. Офицеры, принимавшие участие в беседе, посоветовали обратиться к государю с просьбой о помиловании. Денисов сначала сопротивлялся, но потом вынужден был согласиться и передал прошение Ростову.
    «13-го июня французский и русский императоры съехались в Тильзите». Туда и отправился Ростов со своей миссией. В Тильзите он встретил Бориса, к которому обратился со своей просьбой, но Друбецкой отказался принять участие в этом щекотливом деле.
    «27-го июня были подписаны первые условия мира. Императоры поменялись орденами: Александр получил Почетного легиона, а Наполеон Андрея 1-й степени, и в этот день был назначен обед Преображенскому батальону, который давал ему батальон французской гвардии. Государи должны были присутствовать на этом банкете...»
    «Борис не хочет помочь мне, да и я не хочу обращаться к нему. Это дело решенное, - думал Николай,- между нами все кончено, но я не уеду отсюда, не сделав все, что могу, для Денисова и, главное, не передав письма государю. Государю?! Он тут!» - думал Ростов, подходя невольно опять к дому, занимаемому Александром». Прошение попало к императору Александру через начальника дивизии, в которой служили Денисов и Ростов. Но было отклонено. Государь сослался на всесилие закона.
    Наблюдая встречу императоров и по-прежнему восхищаясь своим кумиром Александром, Ростов был одержим страшными сомнениями. «То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своею покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями... То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди?.. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их».
    Перед отъездом граф Ростов обедал с офицерами. В разгаре беседы он сказал:
    «- Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и все».
    Эти слова были словно ответом на сомнения, недавно одолевавшие его.
    Часть третья
    «В 1809-м году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу...
    Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей шла, как и всегда, независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
    Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия цб именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата... были исполнены князем Андреем. Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без раз-махов и усилий с его стороны давала движение делу.
    Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте...

/ Краткие содержания / Толстой Л.Н. / Война и мир / Вариант 4

Смотрите также по произведению "Война и мир":