/ Вариант 1

Мастер и Маргарита [5/5]

Скачать краткое содержание

    На вопросы следователя Иван отвечал кратко: от турникета сидел он далеко, клетчатый сидел на скамеечке неподалеку, к турникету не подходил. Стихов писать больше не будет, потому что понял, они плохие.
    Так дело тянулось до полуночи с пятницы на субботу, когда барон Май-гель, одетый в вечернее платье и лакированные туфли, торжественно проследовал в квартиру № 50 в качестве гостя. Слышно было, как его впустили. Ровно через десять минут квартиру посетили, но никого там не обнаружили.
    Прилетел Лиходеев. По собственной его просьбе, он был помещен в надежную камеру. Был арестован на своей квартире Варенуха, который пропадал неизвестно где двое суток. Он тоже попросил, чтобы его заперли в бронированную камеру. Он рассказал, что его били двое, один клыкастый и рыжий, а другой похожий на кота. Привели Римского, который тоже попросился в бронированную камеру. Показание Николая Ивановича дало возможность установить, что Маргарита Николаевна и ее домработница Наташа исчезли без следа. Были приняты меры, чтобы их разыскать.
    В середине дня сообщили по телефону, что проклятая квартира опять подала признаки жизни. В ней открывали окна изнутри, из нее доносились звуки пианино и пения, в окне видели сидящего на подоконнике и греющегося на солнце кота. Около четырех часов жаркого дня большая компания мужчин в штатском высадилась из трех машин недалеко от дома № 302-бис. Одна часть пошла прямо в парадное, другая стала подниматься по черной лестнице.
    В это время Коровьев и Азазелло завтракали. Воланд, как обычно, находился в спальне, а Бегемот делал что-то в кухне. Коровьев услыхал шум шагов на лестнице. “А это нас арестовывать идут”, — сказал Азазелло. Пришедшие были снабжены всем необходимым: маузерами, отмычками, тонкими шелковыми сетями, марлевыми масками и ампулами с хлороформом. В одну секунду дверь была открыта, и все пришедшие оказались в передней; вторая же группа ворвалась в кухню. Наконец-то, хоть и частично, повезло. В столовой остывали остатки завтрака, а в гостиной на каминной полке, рядом с хрустальным кувшином, сидел громадный черный кот. Он держал в лапах примус. На него бросили шелковую сеть, но она почему-то захватила кувшин, который упал и со звоном разбился. Кот выхватил из-за спины браунинг и принялся палить. Но в него, наверное, попали раньше, потому что он шлепнулся на пол в луже крови. Он заводил глаза, жаловался, потом вдруг сказал: “Единственно, что может спасти смертельно раненного кота, — это глоток бензина...” — и приложился к примусу. И началась охота. Кот прыгнул обратно на камин, оттуда на металлический карниз, потом на люстру. Шла жуткая пальба, но ни убитых, ни раненых не было, как ни странно. Бросили аркан, люстра рухнула вниз. Кот оказался на верхней части золоченой рамы каминного зеркала. И тут послышался тяжелый низкий голос: “Что происходит в квартире? Мне мешают заниматься”. Другой, неприятный и гнусавый, голос отозвался: “Ну, конечно, Бегемот, черт его возьми!” Третий, дребезжащий, сказал: “Мессир! Суббота. Солнце склоняется. Нам пора”.
    Кот швырнул свой браунинг и выбил оба стекла в окне. Затем плеснул вниз бензином, и он сам собою вспыхнул. Пламя взметнулось до потолка. Кот перемахнул на подоконник и исчез за ним. Снаружи стреляли, но безрезультатно. В квартире тем временем вспыхнул паркет, и все увидели труп бывшего барона Майгеля. Спасаясь от огня, люди бросились в переднюю. Кто-то на ходу успел вызвать пожарных. Под колокольные удары несущихся со всех частей города красных длинных машин мечущиеся во дворе люди видели, как вместе с дымом из окна пятого этажа вылетели три темных мужских силуэта и один женский.
    
    Глава XXVIII
    ПОСЛЕДНИЕ ПОХОЖДЕНИЯ КОРОВЬЕВА И БЕГЕМОТА
    В главе описывается, как провели последний день в Москве Коровьев и Бегемот, склонные к всяческим проказам. Для сюжета она особого значения не имеет, читать ее лучше в полном тексте книги, а потому мы расскажем лишь, чем заканчиваются описываемые в главе происшествия: пожаром в гастрономе и в доме Грибоедова.
    Глава XXIX
    СУДЬБА МАСТЕРА И МАРГАРИТЫ ОПРЕДЕЛЕНА
    На закате солнца высоко над городом на каменной террасе одного из самых красивых зданий Москвы находились двое: Воланд и Азазелло. Снизу их никто не мог видеть, но им самим город был виден почти весь. Они молчали, перекидываясь изредка короткими фразами. Что-то заставило Воланда повернуться к круглой башне на крыше, что была у него за спиной. Из стены ее вышел оборванный, выпачканный в глине, мрачный человек в хитоне. “Ба! — воскликнул Воланд, с насмешкой глядя на вошедшего, — менее всего можно было ожидать тебя здесь! Ты с чем пожаловал?..” — “Он прислал меня... Он прочитал сочинение мастера и просит тебя, чтобы ты взял с собою мастера и наградил его покоем”. — “А что же вы не берете его к себе, в свет?” — “Он не заслужил света, он заслужил покой, — печально проговорил Левий Матвей. — Он просит, чтобы ту, которая любила и страдала из-за него, вы взяли бы тоже”, — в первый раз моляще обратился Левий к Воланду. “Без тебя бы мы никак не догадались об этом. Уходи”. Левий Матвей исчезает, а Воланд посылает Азазелло устроить все, что необходимо. Одиночество Воланда не было продолжительным. Явились Коровьев и Бегемот, от которых несло гарью. “...Мы явились, мессир, и ждем ваших распоряжений”, — доложил Коровьев. “Распоряжений никаких не будет — вы исполнили все, что могли, и более в ваших услугах я пока не нуждаюсь. Можете отдыхать. Сейчас придет гроза, она довершит все, что нужно довершить, и мы тронемся в путь”.
    Гроза уже скоплялась на горизонте. Черная туча поднялась на западе и до половины отрезала солнце. Потом она накрыла его целиком. Эта тьма, пришедшая с запада, накрыла громадный город. Исчезли мосты, дворцы. Все пропало, как будто этого никогда не было на свете.
    Глава XXX
    ПОРА! ПОРА!
    Маргарита и мастер беседуют в своем подвале. На Маргарите прямо на голое тело накинут черный плащ, а мастер в своем больничном белье. Все вещи Маргариты остались в особняке, а туда пойти она просто не могла. Что же до мастера, то все его костюмы нашлись в шкафу, но он никак не желал переодеваться, развивая перед Маргаритой ту мысль, что вот-вот начнется какая-то совершеннейшая чепуха. Правда, он впервые был выбрит. Мастер никак не мог поверить, что Маргарита была в гостях у сатаны. “Теперь, стало быть, налицо вместо одного сумасшедшего двое! И муж и жена. — Он воздел руки к небу и закричал: "Нет, это черт знает что такое!"” Мастера беспокоит, на что они будут жить. В этот момент в оконце показались тупоносые ботинки и нижняя часть брюк в жилочку. “Алоизий, ты дома?” — спросил голос где-то сверху, над брюками. “Алоизий? — спросила Маргарита, подходя ближе к окну, — его арестовали вчера. А кто его спрашивает? Как ваша фамилия?” В то же мгновение колени и зад пропали, и слышно было, как стукнула калитка.
    Маргарита уверяет своего возлюбленного, что теперь все будет хорошо, она будет думать и за него. А мастеру жалко Маргариту. Зачем ей ломать жизнь с больным и нищим? Пусть она вернется домой. Кончилось тем, что мастер заплакал, уткнувшись в волосы Маргариты, а она, плача, шептала ему, и пальцы ее прыгали на висках мастера. “Да, нити, нити, на моих глазах покрывается снегом твоя голова, ах, моя, моя много страдавшая голова. Смотри, какие у тебя глаза! В них пустыня... Искалечили, искалечили”, — Маргарита содрогалась от плача. Тут мастер вытер глаза, поднял с колен Маргариту, встал и сам и твердо сказал: “Довольно! Ты меня пристыдила. Я никогда больше не допущу малодушия... будь покойна”. Мастер согласен, как и Маргарита, искать спасения у потусторонней силы, как он ее называет. Они садятся завтракать, и в этот момент появляется Азазелло. Маргарита налила ему коньяку, и он охотно выпил его. Мастер, не спуская с него глаз, изредка под столом тихонько щипал себе руку, но щипки не помогали. Азазелло не растворялся в воздухе. Да и вообще ничего страшного в этом человеке не было, разве что глаз с бельмом, но ведь это бывает и без всякого колдовства. Да и не он ли сам доказывал позавчера Ивану, что тот встретил на Патриарших именно сатану. А теперь сам почему-то испугался этой мысли! После третьей стопки коньяка, который не производил на Азазелло никакого действия, он проговорил, что подвальчик уютный, да только что в нем делать? Кстати, мессир передает им привет и приглашает сделать с ним небольшую прогулку, если они не против. Оба были согласны. “И опять-таки забыл, — прокричал Азазелло, хлопнув себя по лбу, — совсем замотался. Ведь мессир прислал вам подарок, — тут он отнесся именно к мастеру, — бутылку вина. Прошу заметить, это то самое вино, которое пил прокуратор Иудеи. Фалернское вино”. Все трое приложились к стаканам и сделали по большому глотку. И мастер почувствовал, что настает конец. Он еще успел увидеть, как Маргарита роняет голову на стол и сползает на пол. “Отравитель”, — успел еще крикнуть мастер, упал навзничь и рассек себе кожу на виске об угол доски бюро.
    Когда отравленные затихли, Азазелло начал действовать. Первым делом он бросился в окно и через несколько мгновений был в особняке, где жила Маргарита. Ему надо было проверить, все ли исполнено, как нужно. И все оказалось в полном порядке. Азазелло видел, как мрачная женщина, выйдя из спальни, внезапно побледнела, схватилась за сердце и упала.
    Через мгновение Азазелло был снова возле поверженных любовников. Он повернул Маргариту лицом к себе и вгляделся в нее. Лицо отравленной менялось на его глазах. Оно посветлело и, наконец, смягчилось, и оскал ее стал не хищным, как был у ведьмы, а просто женственным страдальческим оскалом. Тогда Азазелло разжал ее белые зубы и влил в рот несколько капель того же самого вина. Маргарита вздохнула, стала подниматься без помощи Азазелло, села. Она увидела лежащего мастера, содрогнулась и прошептала: “Этого я не ожидала... убийца!” Азазелло уверил ее, что он сейчас встанет, что и случилось. Открыв глаза, он глянул мрачно и с ненавистью повторил свое последнее слово: “Отравитель...” Но тут же поднялся, огля-делся взором живым и светлым и спросил, что означает это новое? “Оно означает, — ответил Азазелло, — что вам пора. Кони роют землю. Прощайтесь с подвалом навсегда”. — “А, понимаю, — сказал мастер, озираясь, — вы нас убили, мы мертвы. Ах, как это умно! Как это вовремя! Теперь я понял все”. — “Ах, помилуйте, — ответил Азазелло, — вас ли я слышу? Ведь вы мыслите, как же вы можете быть мертвы? Разве для того, чтобы считать себя живым, нужно непременно сидеть в подвале? Это смешно!” — “Я понял все, что вы говорили, — вскричал мастер. — Вы тысячу раз правы”. — “Великий Воланд! Он выдумал гораздо лучше, чем я, — сказала Маргарита. — Но только роман возьми с собою, куда бы ты ни летел” — крикнула она мастеру. Тот ответил, что помнит его наизусть. “Тогда огонь! — вскричал Азазелло, — огонь, с которого все началось и которым мы все заканчиваем”. Он вынул головню из печи и поджег скатерть на столе, потом пачку старых газет на диване, рукопись и занавеску на окне. “Гори, страдание!” — кричала Маргарита. Они выбежали через двери. Трое черных коней храпели у сарая, взрывая фонтанами землю. Маргарита вскочила первая, за нею Азазелло, последним мастер. Наблюдавшая за всем кухарка хотела поднять руку для крестного знамения, но Азазелло грозно закричал с седла: “Отрежу руку!” И кони понеслись над крышами Москвы. Потом крыши сменились зеленью. Мастер узнал в пелене дождя здание клиники Стравинского. Они снизились в роще на поляне, недалеко от клиники. Азазелло сказал, что будет ждать их здесь. Мастер и Маргарита соскочили с седел и побежали через сад. Еще через мгновение мастер привычной рукой отодвигал балконную решетку в комнате № 117, Маргарита следовала за ним. Они вошли к Иванушке, невидимые и неслышимые, во время грохота и воя грозы. Мастер остановился у кровати. Иванушка лежал неподвижно. Всмотревшись в темный силуэт, ворвавшийся к нему с балкона, он приподнялся, протянул руки и сказал радостно: “А, это вы! А я все жду, жду вас. Вот и вы, мой сосед”. На что мастер ответил, что соседом он больше не будет — он улетает навсегда и пришел попрощаться, потому что Иванушка был единственным человеком, с которым он говорил последнее время. “Меня зовут”, — сказал мастер. “Постойте, еще одно слово, — попросил Иван, — а вы ее нашли? Она вам осталась верна?” К постели подошла Маргарита. Она смотрела на лежащего юношу, и в глазах ее читалась скорбь. Юноша обхватил ее за шею, и она поцеловала его.
    “Прощай, ученик”, — чуть слышно сказал мастер и стал таять в воздухе. Он исчез, с ним вместе исчезла и Маргарита. Балконная решетка закрылась. Иванушка впал в беспокойство. В комнату вошла Прасковья Федоровна, тревожно глядя на него. Иван вынудил ее признаться, что сосед его скончался. Но с Иванушкой ничего не произошло страшного. Он только сказал: “Я так и знал! Я уверяю вас, Прасковья Федоровна, что сейчас в городе еще скончался один человек. Я даже знаю кто, — тут Иванушка таинственно улыбнулся, — это женщина”.
    Глава XXXI
    НА ВОРОБЬЕВЫХ ГОРАХ
    Грозу унесло без следа, и над Москвой сияла радуга. На холме между двумя рощами виднелись три фигуры. Это были Воланд, Коровьев и Бегемот в седлах на черных конях. В воздухе зашумело, и рядом опустились Азазелло и позади него мастер и Маргарита. “Ну, что же, — обратился Воланд к мастеру, — попрощайтесь с городом. Нам пора”. Мастер спрыгнул с седла и побежал к обрыву холма. Черный плащ тащился за ним по земле. Он смотрел на город и чувствовал в сердце щемящую грусть, которая быстро сменилась, впрочем, предвкушением будущего. “Навсегда. Это надо осмыслить”, — прошептал мастер.
    Фагот пронзительно свистнул, и мастер побежал обратно к группе дожидавшихся его спутников. “Ну что же, — обратился к нему Воланд с высоты своего коня, — все счета оплачены? Прощание совершилось?” — “Да, совершилось”, — ответил мастер и, успокоившись, поглядел в лицо Воланду прямо и смело. “Пора!!” — и резкий свист и хохот Бегемота.
    Кони рванулись, и всадники поскакали вверх. Город исчез в тумане.
    Глава XXXII
    ПРОЩЕНИЕ И ВЕЧНЫЙ ПРИЮТ
    “Боги, боги мои! Как грустна вечерняя земля! Как таинственны туманы над болотами. Кто блуждал в этих туманах, кто много страдал перед.смертью, кто летел над этой землей, неся на себе непосильный груз, тот это знает. Это знает уставший. И он без сожаления покидает туманы земли, ее болотца и реки, он отдается с легким сердцем в руки смерти, зная, что только она одна успокоит его.
    Ночь густела, летела рядом, хватала скачущих за плащи и, сорвав их с плеч, разоблачала обманы. И когда Маргарита, обдуваемая ветром, открывала глаза, она видела, как меняется облик всех летящих к своей цели. Вряд ли она узнала теперь Коровьева-Фагота, самозваного переводчика при таинственном консультанте, в том, кто теперь летел непосредственно рядом с Воландом по правую руку подруги мастера. На месте того, кто в драной цирковой одежде покинул Воробьевы горы под именем Коровьева-Фагота, теперь скакал, тихо звеня золотою цепью повода, темно-фиолетовый рыцарь с мрачнейшим и никогда не улыбающимся лицом. Он уперся подбородком в грудь, думал о чем-то своем. “Почему он так изменился?” — спросила тихо Марго под свист ветра у Воланда. Тот рассказал, что этот рыцарь когда-то неудачно пошутил о свете и тьме, и после этого ему пришлось прошутить немного больше и дольше, нежели он предполагал. Но сегодня такая ночь, когда сводятся счеты. Рыцарь свой счет оплатил и закрыл!
    Ночь оторвала и пушистый хвост у Бегемота, содрала с него шерсть и расшвыряла ее клочья по болотам. Тот, кто был котом, потешавшим князя тьмы, теперь оказался худеньким юношей, демоном-пажом, лучшим шутом, какой существовал когда-либо в мире. Теперь он притих и летел беззвучно.
    Воланд летел в своем настоящем обличье. “Так летели они долго, пока и сама местность внизу не стала меняться. Воланд осадил коня на каменистой безрадостной плоской вершине, и дальше всадники двинулись шагом. Луна заливала площадку зелено и ярко, и Маргарита скоро разглядела в пустынной местности кресло и в нем белую фигуру сидящего человека. Возможно, что этот сидящий был глух или слишком погружен в размышление”, так что всадники, не тревожа его, приблизились к нему. Маргарита увидела при свете луны, что сидящий потирает свои руки и вперяет свои словно незрячие глаза в диск луны. Рядом с тяжелым каменным креслом лежала темная, громадная остроухая собака и так же, как и хозяин, беспокойно глядела на луну. Всадники остановили своих коней. “Ваш роман прочитали, — заговорил Воланд, поворачиваясь к мастеру, — и сказали только одно, что он, к сожалению, не окончен. Так вот, мне хотелось показать вам вашего героя. Около двух тысяч лет сидит он на этой площадке и спит, но когда приходит полная луна, его терзает бессонница. Она мучает не только его, но и его верного сторожа, собаку. Если верно, что трусость — самый тяжкий порок, то, пожалуй, собака в нем не виновата. Ну что ж, тот, кто любит, должен разделить участь того, кого он любит”. — “Что он говорит?” — спросила Маргарита с состраданием. “Он говорит одно и то же — что у него плохая должность. А когда спит, то видит одно и то же — лунную дорожку, и хочет пойти по ней и разговаривать с арестантом Га-Ноцри, потому что, как он утверждает, он чего-то не договорил тогда, давно, четырнадцатого числа весеннего месяца нисана. Но, увы, на эту дорогу ему выйти почему-то не удается, и к нему никто не приходит. Тогда ему приходится разговаривать самому с собой. Он нередко прибавляет, что более всего в мире ненавидит свое бессмертие и неслыханную славу. Он охотно поменялся бы с бродягой Левием Матвеем”. — “Двенадцать тысяч лун за одну луну когда-то, не слишком ли это много?” — “Повторяется история с Фридой?” — спросил Воланд. “Отпустите его!” — вдруг пронзительно крикнула Маргарита так, как когда-то кричала, когда была ведьмой. Воланд засмеялся. Тут он опять повернулся к мастеру и сказал: “Ну что же, теперь ваш роман вы можете кончить одною фразой!” Мастер как будто бы этого ждал, пока стоял неподвижно, глядя на сидящего прокуратора. Он сложил руки рупором и крикнул так, что эхо запрыгало по безлюдным и безлесым горам: “Свободен! Свободен! Он ждет тебя!” Горы рухнули от этого крика, осталась только площадка с каменным креслом. Над черной бездной, в которую ушли стены, загорелся необъятный город с пышно разросшимся за много тысяч лун садом. Прямо к этому саду протянулась долгожданная прокуратором лунная дорожка, и первым по ней кинулся бежать остроухий пес. Человек в белом плаще с кровавым подбоем поднялся с кресла и что-то прокричал хриплым голосом. Нельзя было разобрать, плачет ли он или смеется и что он кричит. Видно было только, что вслед за псом по лунной дороге стремительно побежал и он.
    “Мне туда, за ним?” — спросил беспокойно мастер. На что Воланд ответил, что не стоит гнаться по следам того, что уже окончено. Тут он повернулся к Маргарите: “Маргарита Николаевна! Нельзя не поверить в то, что вы старались выдумать для мастера наилучшее будущее, но, право, то, что я предлагаю вам, и то, о чем просил Иешуа за вас же, — еще лучше”. Воланд махнул рукой в сторону Ершалаима, и он погас. “И там тоже, — Воланд указал мастеру назад, — что делать вам в подвальчике? Зачем? Неужто вы не хотите гулять со своею подругой под вишнями, а вечером слушать музыку Шуберта? Неужели ж вам не будет приятно писать при свечах гусиным пером? Неужели вы не хотите, подобно Фаусту, сидеть над ретортой в надежде, что вам удастся вылепить нового гомункула? Туда, туда. Там ждет уже вас дом и старый слуга, свечи уже горят, а скоро они потухнут, потому что вы немедленно встретите рассвет. По этой дороге, мастер, по этой. Прощайте! Мне пора”. — “Прощайте!” —одним криком ответили Воланду Маргарита и мастер. Тогда черный Воланд, не разбирая никакой дороги, кинулся в провал, и вслед за ним, шумя, обрушилась его свита. Вокруг не стало ничего — ни скал, ни площадки, ни Ершалайма, ни черных коней. Мастер и Маргарита увидели обещанный рассвет. Мастер шел со своей подругой в блеске первых утренних лучей через каменистый мшистый мостик. Кто-то отпускал на свободу мастера, как сам он только что отпустил им созданного героя.
    Ввиду того что главные герои романа не фигурируют в Эпилоге, мы решили его опустить, оставив удовольствие для тех, кто решит прочесть полный текст этого великолепного произведения.

/ Краткие содержания / Булгаков М.А. / Мастер и Маргарита / Вариант 1

Смотрите также по произведению "Мастер и Маргарита":