/ Вариант 1

Тихий Дон [1/6]

Скачать краткое содержание

    КНИГА ПЕРВАЯ
    ЧАСТЬ I
    1
    “Мелеховский двор — на самом краю хутора. Воротца со скотиньего база едут на север к Дону. Крутой восьмисаженный спуск меж замшелых в про-елени меловых глыб, и вот берег: перламутровая россыпь ракушек, серая изломистая кайма нацелованной волнами гальки и дальше — перекипающее под ветром вороненой рябью стремя Дона. На восток, за красноталом гуменных плетней, — Гетманский шлях, полынная проседь, истоптанный конскими копытами бурый, живущей придорожник, часовенка на развилке; за ней — задернутая текучим маревом степь. С юга — меловая хребтина горы. На запад — улица, пронизывающая площадь, бегущая к займищу...”
    В предпоследнюю турецкую кампанию вернулся Прокофий Мелехов с же
    ЧАСТЬ II
    1
    Сергей Платонович Мохов ведет свою родословную с годов царствования Петра, когда его предок пришел из-под Воронежа. Он торговал необходимым для казаков, скупал и торговал краденым. Дважды в год ездил в Воронеж, докладывал, что творится в станице, о чем помышляют станичники. С этого-то Мохова и пошел купеческий род. Крепко вросли они в эту землю — не вырвешь.
    У Сергея Платоновича двое детей от первого брака: дочь Лиза и сын Владимир. Вторая жена мало интересовалась ими, отцу и вовсе было некогда, и росли они сами по себе. Вдруг отец обратил внимание на то, что дочь выросла и стала очень похожа на мать. Владимир пошел на мельницу, разговорился с рабочими, которые зло и обидно говорили об отце. Он пообещал передать обиду рабочих отцу, но Давыдка, самый язвительный и злой, чуть не плача, просил Владимира не говорить отцу, и тот согласился. “Жалость к Давыдке взяла верх”, но потом Владимир все же пересказал разговор Да-выдки. Отец, выслушав, сказал, что уволит грубияна.
    2
    В конце августа Митька Коршунов случайно встретил у Дона Елизавету Мохову, она напомнила о давнишнем обещании “порыбалить”, они сговорились ехать на следующее утро. Митька собирался очень обстоятельно. Попросил деда Гришаку разбудить его пораньше. Дед разбудил Митьку в полночь. Митька пошел за Елизаветой, опасаясь, что если ошибется окном, то Мохов может пальнуть из ружья. Но не ошибся. Баркас стоял в воде. Митька донес Елизавету на руках, чтобы она не намочила ног. Но рыбачить не стали, а Митька отнес ее в кусты и взял силой, хотя Елизавета упорно и зло сопротивлялась. Возвращались домой в девять утра. У Митьки был виноватый вид, он не смотрел в глаза Елизавете.
    По хутору пополз слушок: “Митька Коршунов Сергея Платоновича дочку обгулял!” Все обвиняли мачеху: не доглядела за “дочерью”. Через несколько дней Елизавету отправили в Москву “курсы проходить”.
    Накануне Митька говорил, что хочет жениться на Елизавете, но та обозвала его дураком. Митька и со своим отцом завел речь о сватовстве, но тот и слушать не захотел, не помогло и заступничество деда Гришака. Тогда Митька отважился сам идти. Мохов затравил Митьку собаками, его еле отбили проходившие мимо казаки. Сноха пришлась Мелеховым ко двору. Работящая Наталья вошла свекрам в душу. Недолюбливая старшую Дарью, старики жалели Наталью. Григорий привыкал к новой женатой жизни и со злостью осознавал, что не вырвал из сердца Аксинью, да и Наталья этому способствовала, в любви была холодна.
    Работая в поле рядом с Астаховыми, Гришка видел веселую Аксинью, слышал ее радостный смех и песни, но это на людях, а наедине у каждого было свое горе: у деда Гришака болел зуб; Сергей Платонович плакал, раздавленный позором; Наталья оплакивала свое заплеванное счастье; вздыхал Гришка; Аксинья, копившая к нему злобу, не могла успокоиться; уволенный Давыдка ждал революцию, чтобы отомстить обидчику — Мохову.
    В конце октября Федот Бодовсков поехал в станицу, а оттуда вернулся с чужаком, который представился слесарем, родом из Ростова. Штокман приехал на хутор с женой и двумя коваными сундуками. Штокман Иосиф Давыдович работал на заводе, потом в железнодорожных мастерских. Штокман интересовался, “довольны ли казаки жизнью?” На хутор приехали к вечеру, он снял две комнаты у вдовы Лукешки Поповой. “На другой день приезжий явился к хуторскому атаману”. Атаман разрешил Штокману поселиться на хуторе, и тот начал обустраивать слесарную мастерскую.
    Григорий с Натальей за три дня до покрова (14 октября) собрались пахать, а Петр с Дарьей поехали на мельницу.
    На мельнице началась драка с хохлами. Женщины с возов с ужасом наблюдали за дракой. Могло кончиться худо, если бы старик тавричанин не пригрозил все поджечь. Казаки дали возможность хохлам уехать. Казаки уже было собрались вскочить на коней и догнать хохлов в степи, но их бесстрашно остановил Штокман и стал говорить, что хохлы, казаки и русские — одной крови. Казаки подняли его на смех. “Казаки от русских произошли... В старину от помещиков бежали крепостные, селились на Дону, их-то и прозвали казаками...” Казаки обиделись на такое прозаическое объяснение, но и момент для погони был упущен. Все стали расходиться.
    Ночью, оставшись на пахоте, Григорий говорил Наталье, что чужая она какая-то, как месяц, “не холодит и не греет”; не любит он ее, как ни старается, жаль ее, но в душе пусто.
    Издавна велась вражда между хохлами и казаками, и повсеместно вспыхивали драки, когда те или другие чувствовали перевес. После драки на мельнице приехал пристав, вызвал Штокмана и, уточнив, что он сидел в тюрьме и отбывал каторгу за политику, предложил ему уехать из хутора.
    На майдане решали, когда ехать и где рубить хворост, а также о посылке молодых на присягу.
    8
    Вернувшись со схода, Пантелей Прокофьевич сразу прошел в свою боковую комнату. Там лежала хворающая Ильинична. (У нее ломило кости.) Старик поругал ее, что не береглась и по осени полезла в воду. В четверг, рано поутру, мелеховские женщины собирали мужчин на порубку. По пути они встретили Аксинью. Отозвав Григория, она призналась, что жить без него не может.
    9
    Вечерами у Штокмана собирались казаки: Христоня, Валет, Давыдка, машинист Иван Алексеевич Котляров, Филька-чеботарь, Мишка Кошевой. Резались сначала в подкидного, а потом Штокман незаметно подсунул книжонку Некрасова, потом Никитина, читали вслух, нравилось. Дал почитать “Краткую историю Донского Казачества”, узнали о Емельяне Пугачеве, Степане Разине, Кондратии Булавине. Добрались и до настоящих времен. Автор высмеивал скудную казацкую жизнь, издевался над порядками и управлением, над царской властью, над казаками, ее добровольными помощниками. Казаки бурно обсуждали прочитанное. А Христоня рассказал случай, как студенты всучили им портрет Карла Маркса, якобы своего покойного отца, дали десятку, и казаки пили за здоровье “этого смутьяна”. Штокман обещал рассказать казакам о Марксе в следующий раз.
    10
    В станице Вешенской присягали на верность государю и отечеству молодые казаки. После присяги урядник объявил, что теперь они казаки и должны честь свою соблюдать. Через год идти им в службу, пусть родители готовят справу.
    Митька еле шел, хромая, его уговаривали разуться, но он боялся застудить ногу. Ему сказали, что будет идти в шерстяном чулке.
    Вернувшись домой, Григорий застал какую-то напряженную атмосферу. Отец объяснил, что Наталья собирается от них уходить — возвращается домой. Григорий, не видя за собой вины, спросил, из-за чего? Отец в бешенстве сказал Григорию, что если тот не будет с женой жить, пусть уходит вон со двора. Григорий зло возразил, что его женили. Он не хотел, жене сказал, что, если хочет, пусть идет к отцу. Если же его гонят, так он уйдет. Григорий схватил одежду и выскочил во двор. Наталья кинулась за ним, но он зло ответил: “Пропади ты, разнелюбая!” Григорий пошел к Кошевому. Засыпая, думал, что позовет завтра Аксинью и уйдут они вместе на Кубань. Но, проснувшись, вспомнил о предстоящей службе: весной — в лагеря, осенью — на службу, идти на Кубань нельзя. Попросил Мишку вызвать вечером Аксинью к ветряку. Встретившись с Аксиньей, Григорий спросил ее совета. Аксинья согласна на любое решение, лишь бы быть с ним рядом. Хотела сказать Григорию про их ребенка, ворочающегося под сердцем, но промолчала, побоявшись потерять Мелехова.
    11
    Наутро Григорий пошел наниматься на работу к Мохову, купец удивился: обеднели Мелеховы и ищут заработка? Но Григорий ответил, что отделился от отца. Этот разговор услышал Листницкий и предложил Григорию работать конюхом в имении его отца. Григорий признался сотнику, что придет не один, а с чужой женой. Листницкий согласился устроить ее стряпухой. Утром Григорий договорился, что его возьмут кучером, а Аксинью — стряпухой, обоим восемь рублей в месяц.
    12
    Аксинья вся светилась, даже Степан заметил и спросил, что с нею? Она отговорилась, что жаром от печи разгорячились щеки. К вечеру пришла Машутка Кошевая и передала: Григорий ждет Аксинью с вещами у Кошевых. Степан уходил к Аникушке играть в карты. Аксинье сказал, чтобы не ждала его и ложилась спать. Аксинья сложила в большой платок свои вещи, перевязала и крадучись вышла из хаты. Григорий ждал у ворот Кошевых и, взяв ее узел, пошел в степь. Григорий спросил, почему она не интересуется, куда он ее ведет, может быть, убить собирается? Аксинье все равно, “доигралась”. Вернувшись домой, Степан не сразу понял, что Аксинья ушла. А когда догадался, схватил шашку, изрубил Аксиньину кофту и сел к столу.
    13
    Беда не ходит одна. Утром бугай Мирона Григорьевича распорол рогом лучшей кобылице-матке шею. Митька дубиной колотил быка. Отец кричал, что бык стопчет его. Мирон Григорьевич лично зашивал рану кобыле. Не успел зашить, узнал, что в дом вернулась Наталья. Отец спросил о причине. Наталья ответила, что Григорий ушел из дома, и Наталья просится назад к отцу. За Натальиным приданым к Мелеховым поехали работник и брат Митька.
    14
    Сотник Листницкий служил в лейб-гвардии Атаманского полка. На скачках разбился, сломал в предплечье левую руку, после лазарета взял отпуск и приехал к отцу в Ягодное. Отец, потерявший жену лет двадцать назад во время покушения на него, жил одиноко в своем имении. У него было четыре тысячи десятин земли в Саратовской губернии. Он выращивал чистокровных коней своей породы, скрещивая английских и донских лошадей. Кухарка сразу отшила Аксинью от печи, сказав, что та будет стряпать работникам, нанятым по весне. Сейчас же Аксинья три раза в неделю мыла полы в доме, кормила птицу и держала птичий двор в чистоте. Григорий все время проводил на конюшне. “В сонной одури плесневела в Ягодном жизнь”.
    Сотник часто звал к себе Григория, говорил с ним о конях. Потом стал захаживать в людскую к Аксинье, выбирая время, когда Григорий был занят на конюшне. Он заводил разговор с Аксиньей, та терялась, не зная, что и как отвечать. Возвращаясь, Григорий заставал сотника, а тот, угостив Григория папиросой, уходил. Григорий сердито спрашивал Аксинью, что Евгений тут делал. Она, передразнивая Листницкого, показывала, как он сидит сгорбившись. Григорий предостерегал Аксинью: если что, спихнет с крыльца сотника.
    15
    Зима кончилась. Наталья жила у отца неуютно, донимал ухаживаньем брат Митька. Он еще не забыл позора со сватовством к Моховым. Однажды Наталья у магазина встретила свекра, который очень ласково говорил с ней. Она же в надежде спросила о Григории, ае вернулся ли?
    16
    У Штокмана стали собираться реже, подходила весна, хуторяне готовились к полевым работам. Приходили только с мельницы Валет, Давыдка да Иван Алексеевич. Валет говорит, что у хозяина слышал разговор о скорой войне с Германией. Штокман обстоятельно говорил о капиталистических отношениях и войне за рынки сбыта, но его не поняли. Затем Валет рассказал, что видел Григория Мелехова, он у Листницких в кучерах. Наступила пасха. Народ собрался в церкви. Митька, пробившись к отцу, сказал, что Наталья помирает.
    17
    Григорий, возвращаясь из Миллерова, куда отвозил сотника, ехал по нетвердому весеннему льду. Лошади с санями провалились, Григория тянуло под лед, но он удержался за лошадей, и они, выбравшись из воды, вынесли и его. Григорий прыгнул в сани и погнал лошадей в первый же двор, чтобы не замерзнуть. Хозяева попались радушные, и Григорий выехал в Ягодное только на следующее утро. Впереди было сто тридцать пять верст, надо было спешить, чтобы не попасть в весеннюю распутицу. Но в имении Григорий отдохнул только ночь. На следующее утро барин взял его на охоту. Пан выгнал на Григория волка и кричал, чтобы тот “травил” зверя.
    Григория захватила охота, он скакал в пылу, пока не узнал свою землю, которую они с Натальей пахали по осени. Дальше Григорий поехал, равнодушно погоняя жеребца. Собаки догнали волка, а Григорий добил его ножом. Подъехавший пан предложил казаку — Астахову Степану — привезти к вечеру волка в имение.
    18
    У соседки Коршуновых Пелагеи собрались на посиделки бабы. Пелагея ждала мужа в отпуск. Пришла и Наталья, она старалась смеяться чужим шуткам, чтобы не подумали, будто она тоскует по мужу. Бабы жалели ее, говорили, чтобы она “наплевала на него”. Едва высидев до конца, Наталья решилась узнать у Григория, совсем ли он ее бросил или собирается вернуться? Она написала ему письмо:
    “Григорий Пантелеевич/
    Пропиши мне, как мне жить, и навовсе или нет потерянная моя жиз-ня? Ты ушел из дому и не сказал мне ни одного словца. Я тебя ничем не оскорбила, и я ждала, что ты мне развяжешь руки и скажешь, что ты ушел навовсе, а ты отроился от хутора и молчишь, как мертвый.
    Думала, сгоряча ты ушел, и ждала, что возвернешься, но я разлучать вас не хочу. Пущай лучше одна я в землю затоптанная, чем двое. Пожалей напоследок и пропиши. Узнаю — буду одно думать, а то я стою посередь дороги.
    Ты, Гриша, не серчай на меня, ради Христа.
    Наталья”.
    Гетько отвез письмо и вечером вернулся с ответом. На обрывке синей бумаги Григорий написал: “Живи одна. Мелехов Григорий”.
    Наталья легла на кровать и до ночи пролежала в ознобе. Отец с дедом звали ее в церковь, но она сказала, что придет позже. Увидя свою зеленую юбку, в которой она была на смотринах, Наталья разрыдалась. Мать, испу- гавшись, сказала, что замуж Наталье надо, та зло ответила, что “Будя!.. Побыла!”. Мать еще не собралась и отправила Наталью в церковь одну. Придя в Церковный двор, Наталья услышала злые сплетни о себе, что у нее “кило”, что блудила она со свекром, поэтому и убег Гришка; она развернулась и побежала домой. Дома зашла в сарай, нащупала косу и резанула по горлу, но, поняв, что не смогла зарезаться до смерти, резанула еще и по груди, ткнувшись в косу.
    19
    Степан подошел к Григорию, только что добившему волка и севшему на коня. Астахов успокоил Григория, чтобы не боялся, он драться с ним не собирается. Григорий гордо сказал, что и не боится. Степан же предупредил, что рано или поздно убьет Григория. Астахов спросил об Аксинье, Григорий ответил, что она не сохнет о муже, пусть не переживает.
    20
    На шестом месяце, когда беременность скрывать уже было нельзя, Аксинья призналась Григорию; она боялась: он не поверит, что это его ребенок. Мелехов спросил, чей ребенок, она ответила, что его. Григорий просил ее не врать, хотя бы и Степанов, куда теперь денешься. Григорий несколько отдалился от Аксиньи, жалел ее. Аксинью стал опекать дед Сашко. Она тоже любила его дочерней любовью. Григорий по ходатайству Листницкого избавился от лагерного сбора и работал в имении на покосе.
    Мелехов разленился, потолстел, выглядел старше своих лет. Лишь предстоящая служба беспокоила его. Он копил свое и Аксиньино жалованье, чтобы, не кланяясь отцу, справить себе коня. Обещал помочь и пан. Приехал Петр и звал его домой; Григорий сказал брату, что скучает по хутору. Аксинья увязалась с Григорием на покос, и там начались схватки. Григорий запряг лошадей и повез ее домой, гнал во весь опор, но пришлось остановиться. Аксинье казалось, что она умирает. Он похолодел, не находя слов Утешения. Потом погнал опять. Девочка родилась в тряской телеге. Григорий, зажмурившись, перегрыз пуповину зубами и перевязал ее нитками от своей рубахи.
    21
    Жизнь в Ягодном текла скучная. Пан заставлял своего камердинера рассказывать сны и ругался, если было скучно. Со временем Вениамин начал придумывать замысловатые сны.
    Григорию следовало идти в службу. Он с помощью деда Сашки подобрал коня за сто сорок рублей. Неожиданно в имении появился Пантелей Прокофьевич — привез Григорию справу: “два шинеля, седло, шаровары”. Григорию выступать на службу на второй день рождества. Не глядя на Аксинью, Пантелей Прокофьевич посмотрел в люльку, сказал, что поедет провожать Григория. Пан спросил Григория о службе, успокоил, чтобы не переживал за Аксинью. Опять приехал Пантелей Прокофьевич, теперь он был с Аксиньей поприветливее. Осведомился, кого она родила. Аксинья ответила, что девочка “...вся в Гришу”. Пантелей Прокофьевич осмотрел внучку и остался доволен.
    Аксинья всю ночь плакала, боясь помереть в тоске по Григорию, ведь четыре года ждать.
    Дорогой отец и Григорий разговаривали о доме, о Наталье, которая едва не лишилась жизни. Теперь косо носит голову. Старик решил взять Наталью в дом: она не хочет у своих жить. Мелехова записали в двенадцатый полк. Купленного Григорием коня забраковали, тогда он представил коня брата. 'Через день поезд увозил Григория за горизонт лесов.
    ЧАСТЬ III
    В марте 1914 года в росстепель пришла Наталья к свекру. Он ласково заговорил с ней, Ильинична радостно обняла сноху. Наталья долго размышляла, прежде чем уйти к Мелеховым. Попытка самоубийства отдалила ее от семьи. Отец ее отговаривал, но она ушла. Пантелей Прокофьевич твердо решил вернуть Григория в семью. На следующий же день Дуняшка под диктовку отца написала Григорию письмо, в котором он переслал приветы, дал совет, как содержать и лечить коня, сообщил о возвращении Натальи. Отец просил сына подумать и вернуться домой.
    Полк Григория стоял на русско-австрийской границе. На сообщение о Наталье Григорий ответил уклончиво, передав ей лишь привет. На прямой вопрос отца, собирается ли он вернуться домой или к Аксинье, Григорий ответил, что у него дочь, а вообще скоро война с немцами и, может быть, ему не быть живому. Так он и не думает сейчас об этой проблеме, а только о службе.
    Наталья жила в надежде на возвращение мужа. Не ходя на игрища, она выслушивала секреты Дуняши, как-то сразу повзрослевшей и похорошевшей. Дуняша рассказывала, что ее выделяет Мишка Кошевой.
    На хутор приехали офицер и следователь. Они делали у Штокмана обыск; на допросе он сказал, что является членом РСДРП с 1907 года. Но Штокман отрицал, что прибыл на хутор по заданию, отрицал связь с одно-партийцами. На следующий день Штокмана увезли в тарантасе.
    Григорий долго ехал в поезде, потом казаков разбивали на сотни: первая сотня — с огненно-гнедыми лошадьми, вторая — серых и буланых, третья — темно-гнедых. Григорий попал в четвертую, где подбирали лошадей золотистой и гнедой масти, в пятую — светло-рыжей, в шестую — вороной. Потом казаков разделили повзводно и повели к месту расположения. Григорий с интересом смотрел на незнакомые постройки. А потом потекла нудная и одуряющая жизнь. Мелехов ощущал жгучую тоску по дому. Из разговоров казаков становилось понятно, что все тосковали по дому, по хозяйству и крестьянскому труду.
    Побудка в пять часов, уборка лошадей, а потом учения. На учениях вахмистр хлестнул казака за то, что его кобыла лягнула рысака вахмистра. Казак лишь утер кровь с лица. Через несколько дней Григорий уронил в колодец цебарку, но не позволил вахмистру тронуть себя. Вахмистр наскакивал, ругал Григория за непочтительный разговор с начальством, но тот ответил, что, если вахмистр когда-нибудь вздумает его тронуть, Григорий его убьет. “Вахмистр растерялся”, не зная, что ответить. Служба была нудная и выматывающая. Лишь к 22 часам вставали на молитву и читали “Отче наш”.
    В имении, где стояли казаки, было всего две женщины: старушка, жена управляющего, и горничная девушка Франя. На нее заглядывались даже офицеры. Весной, дежуря в конюшне, Григорий стал свидетелем того, как казаки схватили и изнасиловали Франю. Григорий бился с казаками, хотел кликнуть вахмистра, но его скрутили. Минут через двадцать развязали, и вахмистр предупредил, чтобы Григорий помалкивал. Казаки пригрозили, что, если он кому вякнет, — убьют.
    Над степью стояла жара. К металлическим предметам не притронуться. Петр с Дарьей косили жито, им подсобляла Наталья, а Пантелей Проко-фьевич ходил по рядам, как искупанный. Дарья уговаривала мужа съездить на пруд. Они поехали и увидели бешено мчащегося верхового. Он сообщил о войне и всеобщей мобилизации.
    На хуторах суматоха, слышно одно тревожное: “мобилизация”. Казаки собираются в станицу, переживают, что в такое страдное время их оторвали от полей.
    Домой им вернуться не пришлось, сразу увезли к русско-австрийской границе: началась война. Вместе со всеми ехал и Петр Мелехов.
    Полк, где служил Григорий, замучили подготовкой, а затем самими маневрами. Не дав отдохнуть, казакам приказали выступать, только на марше они узнали, что началась война. Полк срочно перебросили к границе. Прохор Зыков спрашивал Григория Мелехова, не робеет ли он, ведь в бой могут вступить уже сегодня, но Григорий коротко ответил: “И пущай!” Прохор робел. Григорий задремал на ходу, пока его не разбудил крик, что стреляют. Сотня Григория обогнала пеший полк. Она придвинулась на самую передовую.
    Кругом неразбериха, беженцы, суетящиеся шоферы и прислуга. В полдень проехали границу. С коней сходить не разрешили. Григория отправили к командиру полка с донесением. Вернувшись, он попал как раз к атаке. Мелехов как во сне видел падавших казаков, упавшего и затоптанного Прохора, убегающих австрийцев. В Григория стрелял австриец, но только ожег щеку. Мелехов заколол одного врага пикой, другого зарубил шашкой.
    Казаки-второочередники, среди которых был Петр Мелехов, заночевали на хуторе Ея. Разговорившись с хозяином о войне, пришли к выводу, что эта будет пострашнее турецкой: теперь “вона какая оружия пошла”. Старик хозяин посоветовал казакам, если хотят остаться живыми, “пусть человечью правду блюдят”. На вопрос Степана Астахова, что это значит, старик ответил: “Чужого на войне не бери, женщин упаси бог трогать, и молитву такую надо знать”. Позже дед дал казакам переписать для себя тексты: “Молитвы от ружья”, “Молитвы от боя”, “Молитвы при набеге”.
    Обычно из казаков Донского округа брали в 11-й и 12-й "армейские казачьи полки, а в 1914 году сформировали 3-й Донской казачий имени Ермака Тимофеевича полк, куда и попал Митька Коршунов. Казаки батрачили у польского пана, а офицеры жили во флигеле, играли в карты, пили, ухаживали за дочкой управляющего. На покосе казаки отмечали, что здешние травы хуже донских, “пырею нету”. Вечерами пели у костров донские песни. Через неделю полк узнал, что им выступать на высочайшем смотре в Вильно. Но началась война, и их отправили на фронт.
    8
    В Торжке полк разбили на сотни, ближе к границе казаков стали посылать в дозоры. Они увидели пограничный полк, снятый с границы и уходящий в тыл. Казачий пост остался передовым. Их предупредил мальчонка, прибежавший с границы и сказавший, что наступают “германцы”. Немцы ехали с запада, в то время как наблюдатели ждали их с северо-запада. Казаки первого поста погнали немцев на второй пост. Но он оказался пуст. Его оставили еще ночью, когда узнали, что в полверсте перерезаны телеграфные провода. Казаки ошиблись с немецким дозором, еле отбились, убив офицера и обратив немцев в бегство. Сами же потом поскакали к своей сотне.
    9
    Из этого после сделали подвиг. Любимца командира Крючкова наградили Георгием, а остальные остались в тени. До конца войны Крючков проторчал при штабе, получив остальные три креста за то, что из столиц на него приезжали поглазеть влиятельные дамы и господа. Государю его тоже показывали, и царь вяло похвалил казака.
    А было так: люди, еще не привыкшие убивать друг друга, отстрелявшись, ошиблись, в ужасе уродуя друг друга и лошадей. Оглушенные, они уносились прочь, нравственно искалеченные. Позже они гордились этим “подвигом”.
    10
    Фронт еще не улегся и не устоялся. На границе вспыхивали кавалерийские стычки и бои. После первого боя Григорий Мелехов исхудал, он часто вспоминал австрийца, убитого шашкой.
    Вызревшие хлеба топтала конница. Наступала осень. Казаки заметно менялись, “вынашивая и растя в себе семена, посеянные войной”. Идя на купание, Григорий увидел в подходившем полку Степана Астахова, Ани-кушку, брата Петра, Митьку Коршунова.
    Сидя на плотине, он рассказывал брату, что “уморился душой”. Ему страшно смотреть, как люди уничтожают друг друга. Григория “убивает совесть”, что под Легитовом он заколол одного пикой, а второго зарубил саблей, “срубил зря человека и хвораю через него, гада, душой”. Петр утешил, что скоро “обомнется” Григорий. Мелехов спросил про родителей, дом. Петр рассказал про Наталью: ждет она и надеется, что Григорий рано или поздно вернется к ней. Брат уверен — Наталья не забалует, блюдет себя, а Дуняшка совсем заневестилась. Про Аксинью Петр сказал, что была на хуторе, забирала из дома свои вещи. Степан с нею обошелся “ничего”. “Но ты его опасайся”, — предупредил Петр. Братья распрощались. Полк Григория выступал к границе.
    11
    Найден дневник погибшего офицера — бывшего студента: с Елизаветой Моховой познакомил земляк Боярышкин. Елизавета произвела на него неприятное впечатление испорченной женщины. Начался роман. Она медичка II курса. 29 апреля. Был у Елизаветы, пил чай с халвой. Девка умная и занозистая. Уходя от нее, думал о деньгах: костюм поношен, а “капитала” нет.
    / мая. Описан случай, как автор дневника остановил казака, хотевшего нагайкой ударить студента. Он сделал это из-за Елизаветы, ставшей свидетельницей, а автора этих строк в ее присутствии всегда тянет на подвиги, он “превращается в петуха”, распускает хвост и гребень.
    3 мая. Бедность удручает. “Завтра иду на лекции”.
    7 мая. Отец прислал деньги, и я купил новый костюм. Видел Елизавету случайно, помахал ей перчаткой.
    8 мая. Пишет, что влюблен, пришел делать Елизавете предложение, но ее отвлекла хозяйка квартиры, а потом отпало желание объясняться.
    13 мая. Любовь мучит. Решил завтра идти объясняться. Своя роль им еще не понята до конца.
    14 мая. Сделал предложение Елизавете. Она не поверила в искренность, но согласилась сойтись. В понедельник перееду к ней (у нее комната уютнее и хозяйка добрая).
    22 мая. Переживает “медовое” настроение. Тратят его деньги. Надо искать работу.
    24 мая. Хотел купить себе приличное белье, но Лиза захотела пообедать в хорошем ресторане, и “белье ухнуло”.
    27 мая. Признается, что любовница его истощает. “Это не баба, а огонь с дымом!”
    2 июня. Между ними пробежала кошка. Лиза требует, чтобы он присыпал ноги, от них идет трупный запах. А у нее вечно влажные ладони.
    4 июня. Катались на лодке. Лизавета зло высмеивала его. Он не мог отвечать, это стало бы разрывом, а он все больше к ней привязывается. Она купила ему тальк от потливости.
    7 июня. Лизавета “имеет убогий умственный пожиток”, в остальном любого научит. А он ежедневно моет ноги, обливается одеколоном и обсыпается тальком.
    16 июня. С каждым днем с ней все тяжелее.
    18 июня. Ничего общего, только кровать. Жизнь выхолощенная. Беря деньги из кармана, Елизавета наткнулась на этот дневник, автора бросило в жар, но он натурально солгал, что это математическая тетрадь, и она равнодушно ее отложила. Надо тщательнее прятать дневник.
    21 июня. Автор удивлен, как Елизавета в двадцать один год могла так развратиться. Для нее ничего нет святого, кроме культа ее тела. Но порвать с ней пока не может. “Она вросла” в него.
    24 июня. Все оказалось просто. Он физически ее не удовлетворяет. На днях произойдет разрыв.
    26 июня. Жеребца бы ей! Жеребца!
    28 июня. Но расстаться с ней сложно. Она красивая и опутала его.
    4 июля. Расстались с Елизаветой мирно. Уже видел ее с другим молодым человеком.
    30 июля. Началась война. Он чему-то рад. Видел во сне Елизавету очень скромную.
    1 августа. Шумиха приелась. Нахлынула тоска.
    3 августа. Нашел выход — идти на фронт. 7 августа. Идет за “веру, царя, отечество”.
    336
    12 августа. Ездил домой прощаться, отец плакал, но идти на фронт отказался: не может бросить хозяйство.
    13 августа. Видит из окна вагона неубранные хлеба. Удивляется, что изучал математику и другие науки, а теперь едет на фронт; стал ярым
    “шовинистом”.
    22 августа. Видел первого пленного: выбрит, галантен. Столкнувшись с
    таким в бою, не смогу убить — рука не поднимется.
    24 августа. Кругом беженцы. Встретил раненого, который рад, потеряв правый глаз, что не сможет больше служить.
    28 августа. Завтра выступаем. Не знаю, что делать?
    30 августа. Послали за фуражной травой. Скука. Накануне видел первого убитого. Потрясен этим зрелищем. Потом были обстреляны немцами и еле ускакали, а затем вернулись, подкараулили немцев и сами обратили
    их в бегство.
    2 сентября. Вспоминает строки из “Войны и мира”, где Ростов идет в атаку, сравнивает с собой, так как тоже накануне атаковал немцев. Это немыслимо страшно.
    4 сентября. Видит санитарку, очень похожую на Елизавету, боится галлюцинаций.
    5 сентября. Устал. Готов убить горниста, играющего сбор.
    * * *
    Григорий по дороге в штаб увидел убитого казака, обыскав,его, нашел эту книжицу и передал писарям. Те читали и смеялись над “чужой коротенькой жизнью”.
    12
    Полк Григория шел в наступление, брали все новые и новые местечки и города. А Мелехов не мог обрести душевного равновесия. Даже сосед-казак заметил и спросил, не болен ли Мелехов. Григорий сознался, что переживает за убитого им человека, на что казак только посмеялся. “В бою убить врага — святое дело”. Григорий заметил, что Чубатого кони боятся. Тот объяснил, что кони чуют его твердое сердце, но Григорий охарактеризовал жестче: “Волчье у тебя сердце, а, может быть, и никакого нет”. Чубатый
    охотно согласился.
    Выехав на разведку, казаки столкнулись с австрийцами, атаковали их и захватили “языка”. Чубатый повел его в штаб, но по дороге зарубил. Григорий крикнул, что Чубатый специально зарубил зря. Мелехов схватил винтовку, и, если бы не урядник, застрелил бы Чубатого.
    13
    Операция по захвату города началась рано утром. Первыми в атаку пошли казаки. Григорий рубил венгров, когда страшный удар по голове вышиб его из седла, и он подумал, что умирает.
    14
    ч
    В августе Листницкий решил перевестись из лейб-гвардии Атаманского полка в какой-нибудь казачий армейский полк. Перед отъездом из Петрограда на фронт он известил о своем решении отца. Евгений писал, что в гвардии жуткая атмосфера, офицеры сплетничают. Он не может больше этого терпеть и жаждет подвига. В поезде, везущем его в Варшаву, Лист'ницкий увидел священника, объяснившего свой отъезд в армию бедностью, обширным семейством, да и нуждой в нем армии. “Русский народ не может без веры”. Полк, куда был назначен Листницкий, понес большой урон. Евгений вышел на небольшой станции и в лазарете узнал, что тот перебазируется. Доктор согласился довезти сотника до места назначения. По дороге доктор ругал начальство, из-за безалаберности и глупости которого проигрывается война. На въезде в Березняки лазарету встретились подводы с ранеными. Сотника узнали донские казаки, и он угостил их папиросами, а потом пошел представляться к командиру полка.

/ Краткие содержания / Шолохов М.А. / Тихий Дон / Вариант 1

Смотрите также по произведению "Тихий Дон":